Кондас - страница 7

Никто из мужчин, призванных в первый призыв, не вернулся. Дошло до тех, кто был старше, но мог стоять в строю и воевать, правды никто не знал, что они шли защищать: то ли красных, то ли белых, а некоторые говорили, что их забирают «зелёные», власти в стране тяжело удержаться, когда в народе такой разброд. «Мудрые римляне давно подметили простую истину: времена меняются и мы меняемся вместе с ними!» Так и в этой далёкой таёжной деревеньке люди начали принимать все тяготы жизни, приспосабливаться к тем условиям, которые выпали на их долю. Скота во дворах совсем мало осталось, коров, коз, гусей, уток пришлось пустить под нож: надо было выживать, кормить семьи. В некоторых домах оставили курочек: едят мало, не как утки-прорвы, а детям надо для роста хоть яйцо съесть. Афанасия же одна с дочерью сохранили корову, делились с родственниками молоком, у Пелагеи трое деток, все ещё маленькие, сами по дому не работники, им помогала тётка всем, чем могла. Крёстный Афанасии Валентин, больной туберкулёзом, после консультации с фтизиатром узнал, что туберкулёз может перейти в открытую форму, тогда от него могли заболеть члены семьи. По приезду домой, Валентин сразу же отправился к травнице. Та осмотрела его, послушала его дыхание и сказала: «Травки уже не помогут, но поддержать тебя смогу: будешь пить, как скажу. А ты в это время возьми маленького щенка от крупной собаки, корми всем, что будешь есть сам, не скупись, но и душой не привыкай. Как вырастет собачонка, придётся зарезать её, как барашка режут-в ней твоё спасение, шкурку сними и поставь мясо с салом и костями томиться в большом чугунке в печи. Топи долго, часа четыре-пять. Остуди, сними весь жир, надо выставить на холод, чтобы жир сверху был, легче снять и положить в отдельную посудину, а остальное отдай на корм домашним животным. Этот жир по одной столовой ложке пей с чаем, добавляй мяту, чтобы легче пить было. Только пей за час до еды, чтобы снадобье подействовало. Так и пей, а на всякий случай возьми ещё щеночка, откармливай и люби: тебе первого жира хватит, чтобы хворь ушла!». Валентин отблагодарил травницу, сделал всё так, как она сказала. Через шесть месяцев из щенка вырос большой упитанный пёс, его в доме звали просто Пёс, все домочадцы знали, что это лекарство для хозяина. Действительно, жира вытопилось много, Валентин выставил горячую посудину в сени, чтобы жир «подхватился». Пить жир действительно было тяжело, он добавлял в чай сушеную мяту, но желание выздороветь преобладало над всеми неприятными проблемами. Валентин уже через месяц почувствовал, что кашель стал не таким навязчивым, без крови. Он продолжал пить жир и верил в выздоровление. Он, собственно, верил травнице, так как врач ничем помочь ему не смог и ничего хорошего не предложил – живи, сколько проживёшь. Прошло общим счётом около полгода, Валентин чувствовал себя хорошо, кашля ни простого, ни кровавого не было. Он съездил к врачу, тот принял его и удивился: «Ты ведь умереть уже должен был, где же твой туберкулёз: анализы подтверждают, что ты здоров!» Валентин не стал рассказывать, как он лечился, поблагодарил врача и попрощался. Домой ехал и чуть ли ни пел от радости: главное, что он теперь не опасен для близких – он прошел это испытание. Афанасия ходила на молокозавод сдать немного молока, чтобы взять сливочного масла. Она первая встретилась со своим крёстным, Валентин рассказал ей первой о своём выздоровлении. Они обнялись, расцеловались, Афанасия от радости всплакнула. Они вместе поехали к Валентину домой. Там, узнав, что их хозяин выздоровел, все запрыгали от счастья и по очереди обнимали Валентина. Тётка Валиха накрыла на стол, поставила то, что Бог послал. Все вместе попили чаю с домашним хлебом. Рядом со столом крутился Дружок, ему давали кусочек хлебца, налили в чашку водички и положили оставшиеся от обеда косточки. Все любили эту собачку, дружили с ним, назвали «Дружок» – ему не грозила участь первого Пса. Дома Афанасию ждала на печи Евгения – это было самое тёплое место в избе. Она очень хотела кушать, но мама всё не приходила. Когда она пришла, они вместе поставили самовар, Валиха угостила Афанасию куском свежего каравая, они с мамой намазали масло, которое принесла Афанасия, получились вкусные и сытные бутерброды, спать они легли вместе на печи, чтобы согревать друг друга. Тяжело жилось и физически, и морально: нет ни отца, ни мужа, ни маменьки. Есть бесконечно горюющая по пропавшему мужу Пелагея. Афанасия старалась поддержать её во всех трудных случаях, она была для сестрёнки и Папой, и мамой, и мужем. Но дни летят за днями, да что там дни – годы, время так скоротечно, а мы, глупые, мечтали, скорее подрасти, не понимали, что эти годы, когда ты ещё мал – самые счастливые. Выросли и Евгения, и Николай, и Тоня, и Иван. Каждый пошел бы своей дорогой, но они колхозники, паспорта в Сельсовете, без документов никуда не уйдёшь, не уедешь. Паши, копай, собирай урожай, но даже денег за эту работу не платили, все работали в колхозе за трудодни. А закончив семилетку, считалось, что больше не надо учиться, что уже взрослые, а ведь так хочется заниматься наукой, научиться лечить людей, учить малышей и выводить их в «люди», да мало ли кому что хочется. Паспорт не давали на руки никому. Для девушек одна дорога, замуж выйти и воспитывать детей. Для юношей только одно: работа на полях, за скотом ухаживать, специально никто никакой профессии получить не мог. А в деревне начала появляться полевая техника, так приезжали механики из города, учили желающих работать на тракторах, водителей для грузовичка. А в город – ни-ни! Вернулись с войны тяжелораненые мужчины, которые не успевали нарадоваться встрече с родными, но лечить их было некому, даже фельдшера в колхозе не было, так они и уходили, теперь уж в сырую землю с пожеланиями родных и близких: «Земля тебе пухом! Царствие небесное!». Это окончательно старило женщин, дождались, а век оказался таким коротким…