– А что, там у вас их много? – отстраненно поинтересовалась Илана, сидя в кресле и разглядывая разворот какого-то журнала.
– Ты слушаешь вообще?! – возмутился я, – что там такого интересного, что ты не можешь обратить внимание на меня?
Подошел, заглядывая сбоку. Пару секунд повтыкав в развернутую на два листа картинку, встал, уперев руки в боки, осуждающее произнес, – Вот значит как, я тут распинаюсь, рассказываю, как меня там имели во всех позах, а она пулеметики разглядывает.
Вздохнув, Семенова отложила журнал в сторону, – Бедный, иди ко мне, пожалею.
С готовностью запрыгнув к той на коленки, я позволил погладить себя по голове. Посидев так минут пять, сам уже вздохнул и со словами, – Ну ладно, а теперь серьезно, – слез с Иланы и завалился на диван. Запахнув поплотнее халат, завел руки за голову и задумчиво произнес, – Нет, я понимаю, что это не педучилище, а военная академия, но сходу они меня, что-то в оборот взяли, загоняли, замуштровали, а я же во всей этой, как кому что говорить, что можно…
– Можно Пашку за ляжку, – тут же брякнула Семенова.
– …А что нельзя, не понимаю. – Закончил я свою мысль и с упреком во взгляде посмотрел на телохранительницу.
– Ну что, – развела руками та, – в армии слово “можно” не используют, говорят – “разрешите”.
– И ты туда же?
– Извини, Петя, но ты сейчас, считай, что в армии, поэтому начинай привыкать. Хотя, конечно, странно, что они вас так с ходу. Хотя ты же месяц пропустил, точно. Все вводные занятия похоже прошли, когда обучали всему этому уставному общению.
– И что делать? – спросил я, поворачиваясь набок.
– Учиться, – произнесла Илана, поднимаясь с кресла, – так и быть, просвещу тебя. Побуду твоим инструктором немного.
– А ты умеешь? Ты же не училась в Академии?
Девушка фыркнула, с легким превосходством посмотрела на меня сверху вниз, – Я служила в армии, а устав он везде един, хоть там, хоть в этой вашей академии.
– Ну тогда ладно, – успокоенно произнес я и улегшись удобнее, добавил, – хорошо, учи.
– Лёжа, что-ли?
– Ну да. А что?
– Курсата, Иванов! – без предисловий рявкнула вдруг та, подрывая меня с дивана одним только этим неожиданным рыком.
– Ты чего орешь? – поморщился я поковырявшись пальцем в заложившем от акустической волны ухе.
– А того, – Семенова решительно шагнула ближе, – самые крепкие навыки те, что закреплены практикой. Так что сейчас будем отрабатывать азы строевой подготовки.
– И как честь отдавать? – с легкой ехидцей посмотрел я на нее.
– А что, у тебя там что-то еще не отданное осталось? – дернула Илана бровью, отбрив в ответ. – А вообще это называется: воинское приветствие. Запомни, а то где-нибудь брякнешь про честь, точно отдать заставят.
– Ну ладно, – протянул я слегка недовольно, – только не занудствуй, я же пошутил.
– Вот-вот, и про шуточки тоже забудь. Военные весьма изобретательны в борьбе с такими шутниками. Ну хватит терять время.
Толкнув ногой массивное кресло, со скрипом отъехавшее к стене и критически оценив пространство в гостиной, девушка кивнула сама себе, – Хватит, – а затем, отойдя в противоположный угол к серванту, посмотрела на меня и скомандовала, – Смир-нА!
Я тут же встал прямо. Эту команду мне доводилось слышать весь день, подскакивая с места каждый раз при входе преподавалы в класс. Поглядывая на одногруппниц, я старался делать всё в точности как они, и считал, что у меня получается весьма неплохо. Как оказалось, плохо считал.
