Всего было ужасно много.
И он не мог понять, с какой стороны ему начинать.
Кроме того, имелись вещи, о которых он предпочел промолчать, но беспокоившие его столь же сильно.
Вне всякого сомнения, ему не первому всучили данную работу. Кто-то занимался тем же материалом до него, сделал первый этап, то есть понял правильное толкование бесконечных цифровых последовательностей, висевших вокруг него, нашел ключ и превратил их в длинные картинки с шумерским текстом.
Но что это означало?
Кто-то начал его работу, но не прошел весь путь вперед? И почему же? Кто тогда? И в таком случае, где он находится сейчас?
Вильям покачал головой.
И теперь понадобилось написать ответ. На сообщение, которое он не мог прочитать. Огромное спасибо.
Естественно, от этого не становилось легче. Они разобрались с текстом, но вовсе не обязательно нашли всеобъемлющий ключ, и сейчас отсутствовал метод, позволяющий пройти в обратном направлении. Закономерность и единая формула или, боже праведный, формулы, позволявшие в любое нужное мгновение зашифровать новое послание и знать, как и почему, и какие переменные в него входят, и какую ценность они должны иметь.
Этот процесс мог оказаться ужасно сложным. А формулы, пожалуй, могли зависеть от того, где в длинной последовательности размещается зашифрованный текст, и, возможно, от того, какие другие тексты уже находились в ней же или даже в других неизвестных ему последовательностях. И у него только хуже становилось на душе от того, что ни один дьявол не хотел рассказать, откуда пришел данный материал. Как он тогда мог узнать, где ему начинать?
Черт.
Вильям постарался избавиться от этих мыслей.
Начать сначала. Посмотреть все вместе, получить представление об объеме, прикинуть, какую информацию он в состоянии вытащить из висевших перед ним бумаг.
Встал перед всеми распечатками. Пошел от конца к началу, начиная со стены с клинописью.
Она ему ничего не сказала, но он, естественно, и не ожидал иного. Это с таким же успехом могла быть стена детских рисунков, ничего не значащих бессмысленных штрихов, но сейчас все явно обстояло совсем иначе. Наоборот, они оказались настолько важными, что все нации мира посчитали необходимым создать целую организацию только ради них. И кем он был, чтобы возразить?
С расстояния нескольких шагов тексты выглядели как длинные непрерывные последовательности, сторона к стороне, но с близкого расстояния он увидел, что каждая распечатанная страница ограничена тонкой рамкой, словно представляла собой единый модуль, отдельный кусочек большой мозаики из страниц формата А4, висевшей вдоль стены и составлявшей общий текст.
А каждая страница представляла собой собственную матрицу, с пикселированной частью послания.
Двадцать три пикселя в ширину. Семьдесят три в высоту.
Всего 1679 пикселей, составлявших одну сточку шумерских черточек и символов, которые уж точно не сказали ему ничего.
Так, ладно.
На соседней стене висели все бумаги с цифрами, и сейчас он встал перед ними.
На каждом листе находилось два поля цифр. На верхней половине они были напечатаны черным цветом, а на нижней красным, край к краю и без промежутков. Латинские буквы С и Р объясняли ему, о чем идет речь.
Cipher[1] и Plaintext[2].
Черный текст был С. Зашифрованным кодом, который они перехватили.
А красный – Р. Текстом, полученным в результате расшифровки. Цифрами, которые они, в свою очередь, далее истолковали как клинописные картинки, распечатки которых занимали соседнюю стену.
