Рудин взглянул в справку и спросил:
– Каждан?
– Так точно, – сразу ответил пленный. – А еще точнее – Кажданян, я армянин… – сказал он без малейшего акцента. – Уроженец и житель Ленинграда. Отец – рабочий, мать – домохозяйка. Учился на третьем курсе Ленинградского кораблестроительного института. На фронт ушел добровольно в первые дни войны. Ни в партии, ни в комсомоле не состоял. В армии служил в разведке. В плен попал во время ночного поиска «языка». Был контужен миной и очнулся уже в немецком блиндаже.
Беседа развивалась нормально, он подтвердил все остальные данные справки. Но с самого начала у Рудина возникло недоумение, почему этот парень согласился стать агентом. В характеристике было сказано: «Добровольно изъявил согласие работать в немецкой разведке».
– Это правда? – спросил Рудин.
Каждан пожал плечами и не ответил.
– Я спрашиваю: вы дали согласие работать с нами?
– В общем – да.
– Что значит – в общем?
– То и значит, – ответил он с вызовом.
– Вы представляете, какая работа вам предстоит?
– Тоже в очень общих чертах. – Каждан еле заметно усмехнулся. – Прошу вас уточнить.
– Вы пройдете курс специального обучения и затем с самолета или через фронт будете заброшены в советский тыл. Там вы будете действовать в качестве нашего агента. Понятно?
– В чем будут заключаться мои действия?
– Вы будете снабжать нас информацией.
– Какой?
– Полезной для Германии.
– И вредной для моих соотечественников?
– Естественно.
Рудин пристально смотрел на Каждана, он чувствовал, что за вопросами парня скрыта не наивность, а нечто другое. Их взгляды встретились. Голубые глаза Каждана приобрели стальной оттенок. Он откинулся на стуле, точно хотел лучше разглядеть Рудина.
– Скажите… по личному опыту, – медленно заговорил Каждан. – А ведь это, наверное, нелегкая работа – помогать врагам и вредить своему народу?
– Что, что? – не поверил своим ушам Рудин. – Что вы сказали?
– То, что вы прекрасно слышали. Могу только добавить: работа эта, вероятно, не только тяжелая, но и подлая.
Рудин не знал, как ему поступить, как реагировать на происшедшее. Как добросовестный служака «Сатурна» он должен немедленно вызвать конвой и отправить парня обратно в лагерь, где его сживут со свету. Но Рудин сухо спросил:
– Непонятно, зачем вы дали согласие на эту работу?
Тяжело дыша и глядя на Рудина ненавидящими глазами, он сказал:
– Скажу… скажу… Очень хочется вернуться на Родину. А других способов нет…
Рудин, видя, что парень уже не владеет собой, спокойно сказал:
– Но тогда вы поступили очень глупо. Вам нужно было до конца разыгрывать роль человека, согласившегося у нас работать. А вы сразу раскрыли свои карты и, надеюсь, понимаете: теперь рассчитывать на хорошее вы не можете.
Стальной блеск в глазах парня потух, он тяжело дышал, опустив голову.
– Я не смог… – тихо сказал он. – Увидел вас, сытого, красивого, довольного собой, и не смог… сорвался. Делайте со мной, что хотите.
Рудин смотрел на него, боясь обнаружить свое волнение, и решительно не знал что делать, во всяком случае, сейчас, в эту минуту.
Наконец он вызвал конвойного и приказал увести пленного в комендантское помещение.
Уже у дверей Каждан обернулся и с насмешкой и ненавистью посмотрел на Рудина. Конвойный толкнул его в спину.
После этого Рудин два часа разговаривал с другими пленными, но все это время помнил о Каждане и думал, как с ним поступить. В конце концов решение было принято.
