Но бесспорный триумф гигантских организаций, которые во времена холодной войны производили все это изобилие товаров и услуг, порождал и тревогу. Архитектурные критики, например Льюис Мамфорд, сетовали на то, что эти новые “левиттауны” однообразны, а дома слишком удалены друг от друга, чтобы получился настоящий жилой микрорайон. Ирвинг Хау, литературный критик и автор многих работ на социально-политические темы, назвал послевоенные годы “эпохой конформизма”, а в 1950 году социолог Дэвид Рисмен в своем авторитетном труде “Одинокая толпа” с горечью отмечал утрату индивидуализма под давлением бюрократических организаций{51}.
Были и другие поводы для беспокойства. По мере того как крупные организации укрепляли свое положение в самых разных сферах, оказывая влияние на все аспекты человеческой жизни, социальные критики тревожились, что созданные иерархии станут постоянными, что отделит элиту, контролирующую политику и бизнес, от остальных слоев общества и сосредоточит власть в руках правящей группы или класса, притом что организации, следуя неумолимой логике количества, становятся все больше и больше, при необходимости поглощая друг друга путем слияний или деля капиталы в картелях и синдикатах. Кое-кого, причем не только в “левых” и социалистических кругах, беспокоило распространение государственных программ с военной сферы на сферу социального обеспечения, равно как и рост бюрократических образований, созданных для управления ими. Другие же считали концентрацию власти следствием преимущественно капиталистической экономики.
Все эти опасения так или иначе перекликались с идеями Карла Маркса и Фридриха Энгельса, которые утверждали в “Манифесте коммунистической партии” (1848), что правительство в капиталистическом обществе – не что иное, как политическое продолжение интересов частных предпринимателей. “Современная государственная власть – это только комитет, управляющий общими делами всего класса буржуазии”{52}. В течение последующих десятилетий многие влиятельные сторонники идей Маркса и Энгельса выдвигали различные аргументы, суть которых была общей: марксисты утверждали, что экспансия капитализма влечет за собой усиление классовых различий, кроме того, из-за распространения империализма и финансового капитала по всему миру, эти различия возникали как внутри государств, так и между ними.
Однако усиление крупных иерархических организаций вызывало и очень подробную критику, которая заимствовала тему исследования у Вебера, а аргументы – у Маркса. В 1951 году ученый-социолог Колумбийского университета Ч. Райт Миллс опубликовал труд под названием “Белые воротнички: американский средний класс”{53}. Миллса, как и Рональда Коуза, интересовало возвышение крупных управляющих компаний. Он утверждал, что из-за таких фирм, гонящихся за ростом и производительностью, появилось огромное количество работников, выполняющих монотонные, механические задачи, которые убивают их творческий потенциал, а в конечном счете и способность принимать полноценное участие в жизни общества. Иными словами, Миллс утверждал, что типичный сотрудник корпорации чувствует себя обделенным. Для многих наглядным воплощением этой фрустрации стало предупреждение, которое печатали на перфокартах: благодаря IBM и другим компаниям по обработке данных они стали универсальным символом бюрократизации жизни в 1950–1960-х годах: “Не сгибать, не протыкать и не сминать”.
