«Кровушкой повязать хочет» – мелькнула мысль, но особого протеста не вызвала: с волками жить – по волчьи выть, как говорится. Дима прекрасно понимал, что путь к заветной цели не будет усыпан розами,так что если нужно всего лишь это – он согласен, не велика беда , если вдуматься.
– Я вас понял, Егор Андреевич, – серьёзно сказал он и прямо взглянул Фомичу в глаза, – и поверьте – не разочарую!
– Посмотрим, – кивнул Фомич, – разговоры – это одно, это все мастера, а на деле посмотрим, на что ты годишься, Дмитрий Александрович.
Мужчины вернулись в комнату, и остаток вечера прошёл в приятной светской беседе: Юля очень увлекательно рассказывала о Швейцарии, уморительно описывая своих соседей и их собачку. Фомич тоже поделился воспоминаниями о нескольких курьёзных случаях во время зарубежных вояжей, а Дима слушал и завидовал. Его опыт зарубежных поездок пока ограничивался посещением Кипра и Испании исключительно в качеcтве туриста. О том, что бы легко рассуҗдать о Лондоне, Ницце, Тенерифе – до этого ему было очень далеко. И он дал себе слово, что непременно станет таким, как Фомич: властным, сильным, свободным. Наверное , если бы ему кто-нибудь попытался сказать, что свобода и счастье заключаются совершенно в ином, он просто не поверил бы.
О том же, что он обещал Лёле быть вечером дома, Дима даже не вспомнил…
Свечки, красиво расставленные на столе, догорели, мясо и приготовленный к нему любимый Димой золотистый рис остыли, но он так и не появился. Лёля сидела на диване, даже не пытаясь вытирать стекающие по щекам слёзы. Вечер, на который она возлагала такие надежды, оказался совсем не волшебным, как ей хотелось, а тоскливым и одиноким.
Девушка несколько раз набирала номер Димы, но он или не брал трубку, или сбрасывал звонок. Наверное, если бы он просто исчез, Лёля волновалась бы, но по–другому. Она обзвонила бы больницы, морги, но нашла бы его. А так – понятно, что он просто не хочет брать трубку,и если утром и днём это можно было бы объяснить важными разговорами,то вечером…
Лёля взглянула на часы: первый час ночи, уже понятно, что ждать бессмысленно. На всякий случай девушка ещё раз набрала номер, и на звонок неoжиданно ответили.
– Алло! – прощебетал в трубке молодой женский голос, и Лёля замерла, не в силах произнести ни слова. – Алло! Вас не слышно!
Потом в трубке послышался какой–то шум,и тот же гoлос сказал уже откуда-то издали:
– Димочка, там кто-то молчит тебе в трубку, она на столе…
Лёля негнущимися пальцами нажала кнопку завершения вызова и осторожно, как гранату, положила аппарат на стол. Она, как загипнотизированная, смотрела на него, ожидая, что телефон вот-вот оживёт, ведь Дима не мог не увидеть, кто звонил. Но телефон молчал,и до утра Завьялов так и не перезвонил.
Утром, уходя на работу, Лёля оставила на столе записку, в которой просила Диму позвонить и как–то объяснить, что происходит. Подумала, извлекла из коробочки, куда она его временно положила, тест на беременность с двумя полосками и положила его на записку. Да, не так ей хотелось соoбщить Диме радостную новость, но и молчать она не станет: он имеет право знать . Даже если – тут она в ужасе прижала ладонь к губам – у него есть другая, Лёля не станет скрывать от него правду. Скорее всего, она что-нибудь не так поняла, наверняка всему есть логичное и простое объяснение.
Весь день девушка ждала , а телефон, словно нарочно, трезвонил каждые пятнадцать минут, но среди звонивших Дмитрия не было. Нине, которая, отчаявшись дозвониться, написала Лёле встревоженное сообщение, она сказала , что всё в порядке и пообещала непременно отзвониться завтра.
