– Душно, – и, продев изящную руку под нить многоярусных жемчужных бус, с силой рванула её. Крупный жемчуг, сорвавшийся с её шеи, покатился по голубому платью и запрыгал по мраморным плитам, издавая мелодичные звуки. Когда музыка бусин затихла, она сказала, уже спокойно и тихо. – Я не хочу стоять между вами и делить моего любимого с чужой женщиной. Отныне, между нами – расстояние. Пусть так и остаётся.
– Я виноват перед тобой, но любовь не спрашивала разрешения, поселившись в моём сердце. Ты обвинишь и её?
– Умоляю, не говори больше ничего. Я готова расплакаться.
– Вивьера, вот ты где, – обрадовано, проговорил брат, прерывая их беседу.
– Прощай, – бросила она и, подхватив брата под руку, потащила его к выходу, а он, еле поспевая за ней, басил:
– Ты не дала мне попрощаться с гертом Равивэлом. Что происходит, Вивьера? Куда ты так спешишь?
– Что вам прощаться, если завтра вы встретитесь вновь, – рассерженно бросила она, не сбавляя шага.
– Но, соревнования ещё не закончились.
– Ничего, завтра узнаешь всё. Я устала и хочу домой, – холодно бросила она и остановилась, осознав, что ведёт себя непростительно грубо. – Прости, я плохо себя почувствовала. Солнце сегодня, особенно жаркое, – смягчила тон и извинилась, с мольбой глядя на брата.
– Хорошо, если хочешь, мы едем домой. Твоё самочувствие мне дороже финала соревнований, – успокоил её Лорок.
– Спасибо, – тихо, еле сдерживая слёзы, выдавила она.
– Вы поссорились? – спросил Лорок, когда они были уже в пути, покачиваясь в крытом паланкине. – Герт обидел тебя?
– Нет, – поспешила ответить она. – Мы едва знакомы, чтобы успеть найти причины для ссоры. Я же говорю, солнце. Вот и глаза слезятся, – оправдалась Вивьера, хотя матерчатая крыша и густые кисти по бокам, надёжно укрывали лица от солнечных лучей.
– Всё будет хорошо. Я люблю тебя, моя сестрёнка, – тихо сказал Лорок и нежно уложил её голову на своё плечо.
– Ты самый лучший брат на свете, – прошептала она и уткнулась лицом в его грудь.
И лучший брат понял, что его юная сестра влюблена в герта, который был ему не менее дорог, чем она, но ничего не сказал и лишь прижал её сильнее.
Равивэл лежал на кровати и, закрыв глаза, шептал одно и то же: « Пусть так и остаётся, пусть так и остаётся, пусть так». Резкая головная боль оборвала шёпот, переводя его в стон. Сжав кулаки и зубы, с такой силой, что вены выступили синими бороздками, а зубы издали скрежет, он боролся с болью, вдавившись всем телом в упругую поверхность супружеского ложа, ставшее причиной расставания с любимой – теперь далёкой, но такой желанной.
– Опять, голова, – испуганно прошептала Ассия, ложась рядом с мужем.
Её лёгкие руки, прижавшие его голову к своей груди, нежно гладили его тёмные волосы, а губы шептали. – Всё пройдёт, потерпи, муж мой. Сейчас, всё закончится, любимый.
Боль ушла так же внезапно, как и появилась. Равивэл сел и Ассия, подняв прямую спину, сказала:
– Равивэл, муж мой, я говорила уже не раз, надо сходить к доктору Вайлу. Говорят он настоящий гений, эскулап, способный ставить диагноз без капсулы. Правда ещё говорят, что он – странный, но это ведь не мешает тебе посетить его?
– Гениальные люди кажутся нам странными, но на самом деле, это мы – другие, – ответил Равивэл и успокоил жену, – схожу или вызову капсулу на дом, жена моя, Ассия.
Ассия обняла мужа и поцеловала в губы, беззвучно прошептавшие: « Пусть так и остаётся».
