В этот раз Янин встречали трое мужчин в капюшонах, она вздрогнула, увидев их, вспоминая сон, но разглядывать их лица не рискнула. Всё время пути до здания, где проходило тестирование, Янин просидела, напряжённо буравя взглядом пол вагонетки, сейчас, без Инно, пустынные улицы Центра её пугали. «Здесь тоже живут люди? Если да, то где они сейчас?..»
На удивление, её провели вглубь здания через другой вход, скрытый от посторонних глаз фальшь-щитами. Двигались по светлым коридорам в абсолютном молчании, в ушах Янин гулким эхом отдавались синхронные шаги сопровождающих, словно они были солдатами и маршировать было привычным для них делом.
Наконец Янин оказалась напротив сливающейся с молочного цвета стенами двери, створки которой плавно и бесшумно разъехались в стороны, освобождая проход в помещение, буквально напичканное необычными и, судя по виду, сложными аппаратами.
— Янин, я так рада тебя видеть снова, — без тени улыбки произнесла встретившая её женщина — та самая, чьё лицо она запомнила во время первого тестирования. — Меня зовут Тамей. Сегодня на изучение твоей восприимчивости придётся потратить чуть больше времени.
— Хорошо, — ответила Янин, рефлекторно опустив глаза, но от одного голоса Тамей у неё пробежали мурашки по коже, не нравились: ни она, ни комната, их окружавшая.
Сканирование заняло больше двух часов по внутренним ощущениям Янин — за это время ей пришлось испытать мириады лучей, прошивавших тело, пока она стояла; лечь на стол, заехавший в узкую камеру, чтобы пережить, пожалуй, самые мучительные минуты трескотни, от которой, казалось, вибрировали все внутренности.
Тамей не комментировала результаты тестов, а её безжизненное лицо с холодными, словно рыбьими, глазами не выражало ни удовлетворения, ни разочарования. Наконец, когда Янин посчитала, что её страдания завершены, та сообщила не самую приятную новость:
— Сегодня ты остаёшься в Центре. Мы уже сообщили директору Айнес.
Янин никогда не ночевала вне стен интерната, но последние дни и её комната превратилась в некомфортное место просто потому, что отчаянно не хватало физического присутствия брата. Сейчас она чувствовала его метания, предчувствие нехорошего, и в крошечной стерильно-белой комнате с настоящим окном во всю стену Янин было страшно и одиноко. Отвлечь не мог даже вид на заходящее солнце, обливающее розоватыми лучами строгие белые стены домов, мощённые белым камнем тротуары, на которых и в этот час не было видно ни души. По линиям монорельса тоже не бегали вагонетки.
На небольшом столике появился ужин — выехал из лючка в стене, специально предназначенного для подачи пищи. Часть блюд Янин не знала, а те, что были знакомы, имели странный вкус. Власти не скрывали, что большинство продовольствия в Конкордии синтезируется искусственным путём на заводах, расположенных под землёй, потому она не удивилась. В мире, где натуральные продукты — редкость, их истинный вкус для граждан мог быть утрачен навсегда.
Как ни странно, эту ночь Янин спала крепко: закрыв глаза, моментально провалилась в глубокий тягучий сон без сновидений. Проснулась от мелодичного зуммера, сообщавшего, что пора вставать. Быстро позавтракав, она покинула комнату и в коридоре встретилась с Тамей, которая повела её витиеватым путём по безликим коридорам, похожим один на другой как две капли воды. Наконец они пришли в огромный круглый холл, в центре которого находился лифт. Его кабина была прозрачной — Янин следила по перекрытиям, как отсчитываются этажи в идентичных холлах до самого последнего.
