Консерваторы. Без либералов и революций - страница 6

Ваши теоретики всегда софистически смешивают права людей с их возможностями, и пока возможности и права – одно и то же, они вместе несовместимы с добродетелью, и с первой из добродетелей – благоразумием. Люди не имеют права на то, что не благоразумно и не является для них благом. Эти профессора, поняв, что их крайние принципы и политические схемы нельзя применить к состоянию мира, в котором они живут, часто легко отказываются от них ради тривиальной выгоды. Но есть среди них люди более стойкие, их трудно соблазнить отказаться от своих излюбленных проектов, и они постоянно стремятся к изменениям государственного устройства или церкви, а подчас и того, и другого.

Они придают своим рассудочным проектам огромную ценность и, не уважая современное государственное устройство, равнодушно относятся к возможности его совершенствования. Они не видят вреда в порочном управлении делами общества, напротив, они считают, что эти пороки создают благоприятные условия для революции. Достоинства и недостатки людей, их поступки и политические принципы рассматриваются ими лишь с одной точки зрения – насколько они способствуют или препятствуют их планам всеобщих перемен. Поэтому в одно время они поддерживают привилегии сильных, в другое – самые безумные демократические идеи свободы и переходят от одного к другому, не считаясь ни с чем, кроме своих интересов.

Воистину, театр – лучшая школа для воспитания нравственности, чем церковь, где человеческие чувства так оскорбляются. Поэты, имеющие дело с аудиторией, еще не прошедшей школу прав человека и обязанные прислушиваться к движениям души, не осмелились бы преподнести на сцене такой «триумф» как предмет восторга. Там, где человек следует своим естественным порывам, он не может принять отвратительные афоризмы макиавеллевской политики, независимо от того, к какой тирании их относят – монархической или демократической. Они отвергнут их на современной сцене, как однажды сделали это во времена античности, когда не смогли вынести даже гипотетическое предположение подобного злодейства из уст тирана, хотя они вполне соответствовали характеру персонажа.

Афинский амфитеатр не выдержал бы реальной трагедии того триумфального дня. Он не мог бы смотреть на преступления новой демократии, записанные в той же книге счетов, что и преступления старого деспотизма; в этой книге демократия оказалась бы в дебете, но у нее нет ни желания, ни средств, чтобы подвести баланс. В театре с первого взгляда было бы видно, что подобный метод расчета узаконивает распространение преступлений; что конспираторам представляется прекрасный случай для предательства и кровопролития; что терпимость к использованию преступных методов делает их предпочтительными, ибо они обещают кратчайший путь к достижению цели по сравнению с высоким путем добродетели. Оправдание злодейств и убийств, совершенных во имя общественного блага, скоро приведет к тому, что общественное благо станет предлогом, а злодейство и убийство – целью; и с этого момента разбой, обман, мщение и страх, более отвратительный, чем мщение, потребуются для удовлетворения ненасытных аппетитов правителей. Таковы будут неизбежные последствия великолепного триумфа прав человека, которые смешают все естественные представления о добре и зле.

Мы в Англии не доверяли политикам, подобным вашим. Мы благородные враги и верные союзники. Благодаря нашему упрямому сопротивлению нововведениям и присущей национальному характеру холодности и медлительности мы до сих пор продолжаем традиции наших праотцов. Мы не утратили благородства и достоинства мысли четырнадцатого столетия и не превратились в дикарей. Руссо не обратил нас в свою веру; мы не стали учениками Вольтера; Гельвеций не способствовал нашему развитию. Атеисты не стали нашими пастырями; безумцы – законодателями. Мы знаем, что не совершили никаких открытий; но мы думаем, что мораль не нуждается в открытии, так же как основы правления или идеи свободы, которые были прекрасно известны задолго до нашего появления на свет и сохранят свое значение после того, как прах наш будет засыпан землей.