Конспираторы - страница 7

Худой усатый человек в черной форме витийствовал:

– Соотечественники! Мы все собрались здесь, чтобы выразить свое отвращение к идеологии сионизма, осужденной в 1976 году ООН и ее председателем Куртом Вальдхаймом … Мы ничего не имеем против евреев, они даже есть в нашем обществе, они тоже выступают за воскрешение Святой Руси! Сегодня у нас важный день – мы должны утвердить эмблему нашего общества… Вот, посмотрите, – он хотел было развернуть плакат… Но тут из толпы, из первого ряда невзрачный мужичонка с бородкой, лет шестидесяти, словно только что вылезший из леса, поднял руку и произнес:

– А я в качестве эмблемы предлагаю Ленина! Лучше русского имени не найдешь!

Гоголевская немая сцена. Усатый оратор в шоке замер с полуразвернутым плакатом – казалось, сейчас его хватит «кондрашка», но через мгновение опомнился:

– Ты со своим Лениным иди в райком! Там тебя поймут, а нам хватит – просидели под ним 70 лет, достаточно! Хуже русофоба не было… Так вот, соотечественники, пока мы с вами тут лясы точим, наши друзья из Омска прислали эмблему нашего общества… Посмотрите, – он развернул плакат, – как славянский меч изнутри разрубает шестиконечную сионистскую гидру… Каково, а?

Тут усатый оратор начинает заводится, доходит до кипения:

– Соотечественники! Ответьте мне на вопрос, почему же мы, русское большинство, всегда внизу, а евре..

Сзади слегка по плечу – режиссер по кличке Револьверов: «Сионистское»!

– Да, – опомнился оратор – а сионистское меньшинство всегда наверху?! Почему, ответьте мне, соотечественники!..

После всех торжественных речей народ разбивался на группы, начиналось вавилонское столпотворение, демократы против патриотов, «монархисты» против «сионистов» все орали так, что перекричать друг друга было невозможно.

Молодой человек демократического вида кричал – что вы все инородцы, да инородцы! Кто строил Петербург, кто строил дворцы?! Кто построил Академию Художеств? Он кто, русский? Вален де ла Мотт?!

Стоявший рядом мужичок, в легком подпитии садивший «Беломор», внес коррективу:

– Но-о не ев-врей!

Иногда случались легкие потасовки. Затем питерское общество откололось от московского. В первопрестольной неделимая и соборная «Память» раскололась на несколько самостоятельных сообществ, причем некоторым расколам сопутствовали серьезные мордобои. Соборность приказала долго жить. Позднее один из важных людей с Лубянки приписывал заслуги в разрушении «Памяти» исключительно своей команде.

Но вначале, в Питере, два десятка людей в черных сапогах и рубашках вызывали искренний страх.

Это неудивительно, лет с четырнадцати, раньше или позже, мы все становились «западниками». Все навязываемое нам советское – иногда отождествляемое с русским ничего, кроме раздражения, не вызывало. Патриотизм распространялся только на футбол, хоккей и некоторые фильмы. Литературу, вдалбливаемую в школе, мы не очень любили – насильно мил не будешь. Никакого выбора не существовало – все, что нас интересовало, приходило из-за железного занавеса. Сначала пластинки: рок, поп, блюз и соул. И одновременно книги.

На даче, в академическом поселке Мустамяки, через пять домов жил тогда летом великий актер Смоктуновский. Из каждой поездки на Дикий Запад он привозил своему сыну Филиппу 2–3 диска. За несколько лет у Фила набралось больше сотни пластинок – они стоили по 40–50 рублей (треть среднего советского заработка). Естественно, этот дом стал центром культурной жизни. Наличие таких ценностей действовало на мальчика отнюдь не позитивно. А мы страстно переписывали диски на большие магнитофонные бобины и наслаждались музыкой «Deep Purple», «Uriah Heep» или «Doors». Прекрасные девушки, трогательные и невинные (да и мы сами были такими же – правда, для придания себе мужественности, сильно между собой матерились), приходили в экстатическое состояние от «Child in Time» или «July morning» и позволяли делать с ними если не все, то очень многое (правда, мы сами еще мало что умели). Даже книги, героям которых мы подражали, были не наши – от Дюма и Вальтера Скотта до Виктора Гюго, потом пошли Сэлинджер, Ремарк, Хемингуэй and company. Оттуда же пришел стиль хиппи, одежда, длинные патлы, неизбежные бунты против предков, разливное вино, травка и все прочее.