При этом основная нагрузка по обеспечению единства федерации нередко перемещается от обычных методов к чрезвычайным. Одним из последних является конституционный институт федерального вмешательства в дела субъектов федерации, известный так же, как Институт интервенции, или Институт президентского правления[127].
Господствовавшая долгое время в отечественной юридической науке точка зрения, что право вмешательства федеральных властей в дела штатов (провинций) подрывает принцип федеративного устройства, по мнению Г. В. Александренко, неверна[128].
Неоднократно заявлявшееся намерение российского руководства провести децентрализацию и передать многие функции управления местным государственным органам в такой многообразной в национально-этническом, языковом, религиозном и культурном отношении стране, как Россия, столкнется со многими сложностями, и правовой институт федерального вмешательства в дела субъектов мог бы помочь в решении многих проблем. Российская Федерация представляет собой единую государственность, значит, в ней должны строго соблюдаться федеральные законы, должно существовать единое экономическое пространство, должна быть обеспечена защита основных прав и свобод человека.
Предложения о разработке специального акта о федеральной интервенции (президентском правлении) высказывались еще в начале 90‑х гг.
Одной из авторитарных черт новой Конституции России 1993 г. является наделение Президента неквалифицированным, немотивированным и неограниченным – в условиях слабости законодательной и судебной власти – правом обеспечивать «осуществление полномочий федеральной государственной власти на всей территории Российской Федерации» (ч. 4 ст. 78).
А. Бланкенагель, известный исследователь российского конституционного права, профессор Берлинского университета, отмечает, что ни одна правовая система не является совершенной и нуждается в постоянном совершенствовании[129].
А. Бланкенагель приводит пример с Конституцией Германии, где не закреплено право на благоприятную окружающую среду, право на охрану здоровья и медицинское обслуживание и ряд других прав и даже обязанностей (платить налоги). Он считает, что отсутствие закрепления социальных прав в Конституции Германии является не пробелом, а умолчанием, ставшим результатом сознательного решения создателей немецкой Конституции. Поэтому утверждение, что в Конституции имеется пробел в регулировании того или иного вопроса, должно рассматриваться как свидетельство того, что сторонник подобного утверждения не разделяет политическую позицию и самой Конституции, и ее авторов по тому или иному рассматриваемому вопросу.
Судья Конституционного Суда РФ Г. А. Гаджиев полагает, что пробелы всегда предполагают определенные способы их восполнения. Он считает, что официальное толкование Конституции, осуществляемое Конституционным Судом, вряд ли можно отнести к способам восполнения пробелов, так как деятельность Конституционного Суда направлена на выяснение смысла конституционных положений, а не на создание новых норм[130].
А. А. Белкин, заведующий отделом общих проблем законности и теории прокурорского надзора НИИ проблем укрепления законности и правопорядка при Генеральной прокуратуре Российской Федерации, рассматривая текстуально-правовые конфликты в Конституции РФ 1993 г. и проблемы их преодоления, считает, что функция толкования Конституции используется Конституционным Судом в гораздо больших пределах, чем это определено самим техническим назначением толкования юридических норм
