Конструирование состава преступления: теория и практика. Монография - страница 62

Обобщение изложенного позволяет сформулировать дефиницию рассматриваемого феномена. Конструкция преступления есть средство законодательной техники, представляющее собой обобщенную структурную модель всех преступлений, определенную комбинацию элементов которой законодатель наполняет юридически значимой информацией, регламентируя тем самым в законодательстве соответствующий состав преступления^>[293].

Какова польза конструкции преступления в уголовном правотворчестве? Юридические конструкции, представляя собой как бы «готовые типовые образцы, схемы, в которые облекается нормативный материал»^>[294], вне сомнений, облегчают формулирование предписаний нормативных актов. Без них построение законодательства носило бы весьма хаотичный, бессистемный характер, что можно видеть на примере ранних памятников права. С помощью юридических конструкций достигается логическая стройность предписаний нормативного акта, их последовательность и взаимосвязь. «Специфической функцией юридических конструкций является именно введение в комплекс правовых норм элемента логической связанности…»^>[295], – справедливо указывала А. Нашиц. Творец закона должен непременно рассмотреть каждый из элементов юридической конструкции на предмет включения его в соответствующее законодательное построение. Таким образом, они, по верному замечанию А. Ф. Черданцева, «способствуют полному, беспробельному, четкому урегулированию тех или иных общественных отношений или их элементов»^>[296] (добавим, что лишь при условии их умелого использования). С учетом этого трудно не согласиться со следующим выводом Н. Н. Тарасова: «Юридические конструкции, генетически «впечатанные» в ткань действующего права и доведенные до уровня «инженерных изобретений», оправданно рассматривать как его «первооснову», своеобразный «скелет», а их систему – как «несущую конструкцию» позитивного права»^>[297].

Конструкция преступления, выступая формой, бессодержательным «остовом» запрещаемого общественно опасного поведения, активно вмешивается в процесс выработки содержания уголовного закона. Ее элементы вынуждают правотворца волей-неволей задуматься об их использовании при регламентации какого-либо состава преступления и здесь нелишне следовать поговорке «семь раз отмерь – один раз отрежь». Тем самым подтверждается истинность философского положения об активности формы, ее способности оказывать значительное воздействие на содержание. Кстати, о предельной внимательности как требованию, выдвигаемому к законодателю, метко написал А. Ф. Кони: «Законодательная деятельность в своей вдумчивой и медлительной по самому своему существу работе уподобляется старости, о которой поэт сказал, что она ходит «осторожно и подозрительно глядит»^>[298].

Из изложенного выше следует, что процесс использования конструкции преступления включает, по нашему мнению, два этапа (выделяемых условно, ведь по времени они совпадают): на первом законодатель отбирает интересующие его элементы, а на втором – наполняет их содержанием. При этом ошибки, свидетельствующие об издержках конструирования, могут быть допущены как на первом, так и на втором этапе. Результатом ошибок на первом этапе являются «переборы» и «недоборы» признаков в создаваемых нормативных построениях, о чем пойдет речь в следующей главе работы.

Акцентируем внимание на том, что, играя в правотворчестве роль средства законодательной техники, конструкция преступления напрямую не определяет сущность уголовно-правового запрета. Поэтому, если ошибки допущены на стадии формирования законодательной воли, «конструкцией преступления» ситуацию не исправить. Так, многие статьи УК, называемые «мертвыми», редко применяются или не применяются вообще зачастую именно в силу сущностных просчетов законодателя, в частности, из-за социальной необусловленности уголовно-правовых норм. Например, можно продолжать совершенствовать многие уголовно-правовые запреты в сфере экономической деятельности, а практического эффекта по их применению не добиться