– Да разве это боевые раны? – снисходительно буркнула Светка и поплевав на клейкий ещё подорожник, прилепила его к ссадине на коленке. Но подорожник был слишком большой и моментально отвалился. Светка недовольно покачала головой, приложила его обратно и строго взглянула на меня:
– У тебя есть чем привязать?
– Надо сначала обработать зеленкой, – забеспокоилась я. – А то ещё инфекцию занесешь. Сейчас заразы всякой хватает.
– Вот только не надо усугублять, – рассердилась Светка, – подумаешь, зараза!
– Здесь я с тобой категорически не согласна, Светлана, – возразила я, – пошли лучше домой, и там разберемся. В крайнем случае можно же взять не зеленку, а йод. Или лучше даже перекись. Перекисью совсем не больно, так, пошипит немножко и всё.
– Я не могу домой, – пожаловалась Светка и поддёрнула бретельку выгоревшего за прошлое лето сарафана, – баба Римма загонит на всякие свои глупости…
– Какие ещё глупости?
– Да на сольфеджио это, – скривилась Светка и недовольно сдула челку с глаз, – Гаммы, гаммы. А мне некогда гаммы! Я жду Мишку и Саньку со второго подъезда. Надо этому Куликову вделать по уху! Он всегда в это время ходит на молочную кухню сам. Без этих своих… вассалов. Мы его у оврага и перехватим.
– А это разве хорошо, втроем на одного нападать? – строго спросила я.
– А что, раз Маринке и Владьке всего по четыре, так сразу можно их замок вот так, из рогатки? – огрызнулась Светка и добавила. – Свинство!
– Не выражайся, – попеняла я и спросила, – а, собственно, из-за чего весь этот ваш конфликт начался? Изначально, я имею в виду. Ведь это явно не первый такой случай, правда?
От такого вопроса Светка удивлённо вскинулась, затем задумалась и кивнула.
– Так он меня играть в футбол не берет, – наконец, пожаловалась она и от избытка чувств так пнула ногой комок земли, что от резкого движения лист подорожника опять отвалился, – говорит, бабы в футбол играть не должны, их удел – борщ варить и в куклы играть.
– А ты?
– А я не хочу в куклы! А борщ варить баба Римма всё равно не пускает, говорит, мала ещё, – надулась Светка, критически посмотрела на подорожник, но прилеплять его обратно не стала, – я хочу в футбол! Тем более сейчас все разъехались и игроков не хватает. Мы же нашим двором против третьедомовцев играем.
– А почему он тебя на футбол не берет? – задала наводящий вопрос я, – ты уверена, что только из-за того, что ты девочка? Может, там и другие причины есть, тем более, если игроков у вас не хватает.
– Да я гол в прошлый раз пропустила, – прошептала Светка и покраснела, – ну, не люблю я на воротах стоять, а он же меня туда нарочно поставил. А я голы пропускаю. Куликов ругался, а третьедомовцы хвастают, говорят, что я – их человек. Вот меня и не берут больше.
– Ну, тогда твоя проблема не в рогатке и явно не в Тольке. Проблема – в тебе, – сообщила я. – Пошли домой, по дороге поговорим.
– Как это во мне? – карие глаза Светки от удивления расширились, и она пошла со мной, позабыв обо всем остальном, и даже о предстоящей вендетте.
– Если бы ты отлично играла в футбол, то я уверена, Куликов сам бы тебя затащил в свою команду. Ещё бы и упрашивал.
– Ну, как умею, – обиделась Светка и принялась яростно расчесывать волдырь от крапивы на руке.
– Слабое оправдание. И неубедительное.
– Так, а что я сделать могу? – от такой жизненной несправедливости глаза Светки налились слезами.
– Значит нужно научиться. И научиться играть хорошо, – ответила я, открывая дверь в подъезд, – или же навсегда забыть о футболе против третьедомовцев и действительно играть в куклы. Я бы тоже некомпетентного человека в команду не стала брать. Сама подумай, зачем мне в команде человек, который не принесет победу? Вот и Куликов также рассуждает.
