— Господи! Да что же ты за человек такой?! Совсем рехнулся, что ли? — я уже не просто кричу, я ору, срывая голос до хрипа. Кажется, меня слышно на другом краю света, а Пётр оглох.
Сдурел.
Помешался.
От отчаяния внутри всё скручивается в болезненные пружины, сердце бьётся с такой силой, что готово вот-вот выпрыгнуть из груди.
— Пошла в кровать, я сказал! — муж со звериным оскалом толкает меня в плечо. Оступаюсь от атаки назад. — Не беси меня, дрянь!
Его слова, как импульс, как разряд тока, разрывными пулями ввинчиваются в мозг.
Врезаю хлёсткую пощёчину, обжигая острой болью кисть, а дальше как в бреду.
Всё происходит в каком-то тумане, покрывая горечью не только слизистые но и душу, кожу, всю меня…
Ускользаю из спальни, благодаря его краткому замешательству.
— Стой! Куда собралась? — рычание за спиной едва не сбивает с ног.
Петя хватает сзади за пальто. Тянет обратно.
Чтобы не дать себя поймать, изловчаюсь как могу. Вытаскиваю руки из рукавов, перехватывая сумочку. Позволяю верхней одежде остаться в стиснутом кулаке сумасшедшего Петра.
— Я подаю на развод! — бросаю, добежав до двери. Резко открываю её и вырываюсь из давящего пространства на волю, как птица из клетки после долгого заточения.
— Машка! Стой! СТОЙ!!! — хлопок двери заглушает летящие по ту сторону ругательства.
Молнией сбегаю по лестнице вниз.
Мчусь молча, словно гончая за зверем. От скорости в горле пересыхает и невыносимо больно жжёт. Под левым ребром колет, словно кто-то всадил нож.
« Терпи, Машка, терпи!» — слышу голос отца. — «Терпи, доченька!» — он учил меня быть сильной при любом раскладе.
И я терплю…
Ещё один пролёт, и я покину стены этого кошмара.
Распахнув настежь массивную дверь, вырываюсь во двор, забивая лёгкие морозным воздухом. Холодно. Пушистые хлопья снега валят на землю, ухудшая видимость.
Делаю неверный шаг.
Поскользнувшись, приземляюсь бедром на ступеньки и съезжаю вниз. Несколько секунд задыхаюсь, корчась от боли. Одновременно радуюсь тому, что позвоночник остался цел.
Слёзы новым потоком скатываются из глаз. Обжигают лицо и сразу же замерзают, превращаясь в колючие льдинки.
Встаю на четвереньки, отползаю от подъезда в сторону метро. Пальцы погружаются в холодный снег, коченеют. Нужно как-то заставить себя подняться.
Пересиливая ноющую боль в ноге, кое-как отрываю себя от мерзлой земли, прихватывая сумочку.
«Нельзя терять документы, кошелёк и телефон», — напоминаю себе.
«Может, позвонить Милане? Хотя нет. Им сейчас точно не до меня. Доберусь до кофейни, отогреюсь, а завтра будет… завтра…»
Продрогнув до костей, всё-таки решаю вызвать такси. Пока доковыляю до метро, окончательно окоченею от холода. Зубы уже начинают стучать. Виски внезапно простреливает тупой болью. Не успеваю вытащить из сумочки телефон, как становится плохо. Силы в одно мгновение покидают моё тело.
Не устояв на ногах, заваливаюсь в грязный сугроб. На меня сразу же наваливается темнота. Зрение исчезает, а вместе с ним и ощущение реальности.
Всё, что напоследок удаётся уловить краем сознания — это монотонный шум двигателя и чьё-то недовольное рычание, плавно перетекающее в тишину.
А ещё запах…
Такой приятный… Терпкий… Тёплый, с древесными нотками… Как не странно, успокаивающий…
В одно мгновение тело накрывает тёплой волной знакомой мне силы, погружая меня в кокон от макушки до пальчиков ног…
12. Глава 12. Птичка в силках
