Контракт со смертью - страница 39

Пожалуй, на всём пути в дюжину километров было только одно место, пригодное для засады: дорога ныряла в балочку, рассекая надвое небольшое урочище. Но обнажённый лес просвечивал насквозь, к тому же выпавший снег был девственно чист без следов захода в лес. Ещё в Липцах убеждал армейцев, что никто засаду устраивать не будет, хотя бы потому, что наш приезд из разряда «вас не ждали, а вы припёрлись», а ведь её надо готовить загодя. Устраивать засады – целая наука и искусство: надо заранее всё просчитать, выйти с запасом времени, устроить «лёжку», замаскироваться, наметить репера, предусмотреть пути отхода. А с бухты-барахты – это «Зарница», так никто не воюет, если уважает себя и противника. И потом дорога неезженая, даже не расчищенная, местами с перемётами, а поля так и вовсе снегом занесены, и переться десяток километров, утопая по пояс – дураков нэмае. А еще столько же, а то и поболе, обратно, так что все разговоры о ДРГ из разряда детских страшилок.

Ребята соглашались, но молчали, не отрывая взгляда от перелесков.

Невесёлое село по имени Весёлое в дюжине километров от Липцев. Центр старостата, а вокруг хутора да посёлочки. Полное безвластие, а заодно безводие, бессветие, бестеплие и далее по списку всяческое «без». У въезда несколько ополченцев, не обратив на нас никакого внимания, копают аппарель для БТРа, который сиротливо мёрзнет рядышком. Ну кому втемяшилась мысль оборудовать позицию на обратном спуске к селу? Сектор обстрела – в ноль, места для манёвра – нет вовсе. Или копают, чтобы согреться?

В центре села подбитый укроповский танк с оторванной башней, поодаль наш повреждённый «Урал». Видны следы боя, воронки, повреждённые постройки и жильё. Народ сидит по домам и наблюдает: то шапка или платок мелькнут над забором, то колыхнётся занавеска.

В селе разделились: КамАЗ с гуманитаркой оставляем на перекрёстке под прикрытием бронированного двухосного «Тайфуна» и дюжины ополченцев из ДНР, а остальные возвращаются к ангарам, где базируются дээнэровцы. Там есть возможность разгрузить машины – склады, охрана, контроль. Они именуют себя батальоном, хотя явно погорячились. Во-первых, по численности чуть больше роты. Во-вторых, роты замерзшей, голодной, простуженно хрипящей и кашляющей, полураздетой, в «кастрюлях»[42] и летних берцах. У некоторых вместо автоматных ремней бельевая верёвка. Господи, кто же вас сюда послал, убогих и сирых.

Оказалось, что донецкие, условно добровольцы – отлавливали по улицам, подъездам, кафешкам, сразу в военкомат на сборный пункт и кого сюда, кого сразу на передовую. Оказалось, что нет тёплого белья, перчаток, спят на картонках на бетонном полу ангаров. Естественно, не отапливаемых. Угостил сигаретами – бедствовали ребята с куревом. М-да-а, воинство ещё то, разбегутся при первых выстрелах и не от трусости, а от растерянности и незнания военной науки.

Пройдёт совсем немного времени, и они станут воинами. Кто-то погибнет, кто-то попадёт в плен, кто-то будет ранен и искалечен, но оставшиеся станут тем костяком, который будет зубами вгрызаться в родную землю, освобождая её от нечисти.

Две фуры вместе с армейцами ушли на базу, а мы с Лёшей Шороховым остались раздавать гуманитарку. Появляется высокий и худой мужик лет пятидесяти с обречённым взглядом. Понять можно: семи смертям не бывать, а одной не миновать. Вадим Кудиков отрекомендовал его главным от села – не глава, конечно, нет. Глава еще загодя подался в Харьков, а этот на свой страх и риск взялся охранять здание с оргтехникой – жалко, разворуют, а она совсем новая. Просто люди сочли его самым авторитетным. Или придурком – это уж кому как нравится.