– А к чему вам быть учителем, раз вы можете стать писателем и художником? Вы сможете заработать себе этим на жизнь.
– Смогу ли? Учительство – это по крайней мере верный заработок.
– А для чего вам нужен верный заработок? – спросила она с оттенком презрения.
Рэмпион рассмеялся:
– Вы не стали бы задавать подобных вопросов, если бы вам пришлось жить на жалованье и знать, что вас могут уволить в недельный срок. Имея деньги, легко быть мужественным и уверенным в себе.
– Что ж, в этом смысле деньги – неплохая штука. Мужество и уверенность в себе – все-таки добродетели.
Долгое время они шли молча.
– Ладно, – сказал наконец Рэмпион, взглянув на неё, – вы сами вызвали меня на это. – Он попытался рассмеяться. – Так вы говорите, мужество и уверенность в себе – это добродетели? Что ж, пусть будет по-вашему. Мужество и уверенность в себе! Скажем так: я люблю вас.
Снова наступило долгое молчание. Он ждал, его сердце билось учащённо, словно от страха.
– Ну? – наконец спросил он.
Мэри повернулась к нему и, взяв его руку, поднесла её к губам.
И до и после женитьбы у Рэмпиона было много случаев восхищаться этими взращёнными богатством добродетелями. Именно Мэри заставила его отказаться от всякой мысли о преподавании и довериться исключительно своим талантам. Уверенности у неё хватало на двоих.
– Чтобы я вышла замуж за школьного учителя! – возмущалась она. И она настояла на своём: она вышла замуж за драматурга, который не поставил ни одной своей пьесы, если не считать благотворительного базара в Стэнтоне-на-Тизе, за художника, который не продал ни одной своей картины.
– Мы будем голодать, – предсказывал он. Призрак голода преследовал его: ему слишком часто приходилось видеть голод лицом к лицу.
Конец ознакомительного фрагмента.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
