– Конечно, пожалуйста, вот сюда. Прошу вас, сеньорита, – метрдотель галантным жестом пригласил Лурдес пройти первой.
Лурдитас вмиг преобразилась. Исчезла застенчивая замухрышка, обалдевшая от гусарского напора Пита, и на сцену явилась светская дама с изящной походкой, грациозными жестами, холодная и неприступная.
– Благодарю, вы очень любезны, – ответила она и проследовала к столику.
Вскоре подошла официантка, и концерт под руководством дирижера Пита продолжился. Сначала он долго выспрашивал у Лурдес о ее предпочтениях в области кулинарного искусства, вкусах и пожеланиях относительно вечернего приема пищи, интересовался, к каким винам она особенно благоволит, и так далее, и тому подобное. Закончилась вся эта канитель изможденным видом официантки, заказом котлет из оленьего мяса (настоятельная рекомендация Пита), красного вина Ribera del Duero, бельгийского шоколада Jeff de Bruges и французского шампанского Moёт&Cnandon.
После двухчасового ужина, назойливых комплиментов Пита и общего смеха от поведанных им же забавных историй из жизни он попросил сервировать десертный стол в номере.
Это было первое в жизни Пита фиаско на любовной арене. Лурдес просто аккуратненько так его отшила. Раз десять подряд. Я уже завалился спать, устав наблюдать за его попытками обольстить Лурдес. В сонном забытьи почувствовал нежное прикосновение женской руки к моим волосам и услышал стук впопыхах закрываемой двери.
С тех пор с Лурдес стали твориться чудеса. Во-первых, она сделала себе лазерную коррекцию близорукости и рассталась со страшенными очками в роговой оправе. На свет родилась девушка с огромными зеленовато-коричневыми глазами, которые она старательно училась подкрашивать. Правда, получалось у нее не очень. Я, как всегда, принялся было отпускать шуточки насчет шапито и клоунов и тут – впервые в истории наших дружеских, почти родственных отношений – наткнулся на горькую обиду. Она разозлилась на меня настолько, что выругалась матом. Для меня это крах. В ее глазах, хоть и неумело накрашенных. Я прикусил губу и попросил прощения за неуместную грубость. Не простила. Отдалилась как-то, забралась в свою улиточную ракушку и только иногда высовывалась оттуда, чтобы поговорить о делах в фирме или о политике. Это была одна из ее любимейших тем. Стопроцентная анархистка с уклоном влево, наивная и твердо убежденная в том, что в будущем общество должно отказаться от частной собственности в пользу экономики дарения и неиерархического общества, она часто просто бесила меня своими анархо-коммунистическими идеями. Во-вторых, у нее появился друг Пепе, которого я взял на работу в фирму. Звали его Хосе, а Пепе – это повсеместно популярное в Испании уменьшительно-ласкательное имя. Он тоже мой бывший ученик, но уроки русского языка я ему давал в частном порядке. Способный малый, прирожденный переводчик, владеющий к тому же еще и французским, итальянским и английским. Самородок, в общем. Вот с этим сокровищем Лурдес и спуталась. Не знаю, было ли между ними что-нибудь… интимное, но друзьями они стали закадычными. Лурдес смотрела на него как на олицетворение всех мужских достоинств, защищала от моих нападок и замечаний, следила за своевременностью выплаты жалования, покупала ему всяческие подарки, оберегала, холила и лелеяла, короче. Они много путешествовали вместе по Европе во время отпусков. Я, конечно же, начал ревновать. Не женщину, нет. Подругу, друга женского пола.
