Но квартира осталась за Наташей. По крайней мере, до появления на горизонте нового участкового.
Получался жуткий замкнутый и порочный круг. После скандала с Константином Михайловичем Наташу заставили уволиться с работы. И, похоже, внесли в какой-то черный список. Никуда ее не брали теперь. Даже сторожихой. Даже дворничихой – а дошла с горя и до этого. А раз человек нигде не числится, значит, по закону он – тунеядец. За такое преступление могут даже за решетку посадить, и уж, по крайней мере, выселить из областного центра. Чем, собственно, участковый и собрался заняться.
Даже форму уже соответствующую заполнил. Да вот беда: забыл ее у Наташи на столе.
4
Наташа глубоко погрузилась в свои безрадостные размышления, как вдруг ее вытащил на поверхность знакомый утробный фальцет. «Гражданка Шонина? Что вы здесь делаете?»
Участковый стоял прямо перед ней и смотрел в носки ее ботинок. Наташе это понравилось.
– Красиво, правда? – спросила она заговорщицки.
Участковый помолчал, потом вымолвил, по-прежнему не глядя ей в лицо:
– О чем вы?
Наташа даже рассердилась слегка:
– О ботинках моих, о чем же еще?
Милиционер побагровел.
– Опять издеваетесь?
– Я? Издеваюсь? Да вовсе нет! С чего вы взяли?
– Издевайтесь, издевайтесь, посмотрим, кто смеяться в итоге будет… Я не такой дурак: понимаю кое-что… А я вас спрашиваю: зачем вы сюда явились?
– Хочу увидеть товарища Баюшкина А. Г. – так, кажется, вашего начальника отделения зовут?
– Товарищ Баюшкин вас принять не сможет.
– Это еще почему?
– Он очень занят.
– Что же мне делать?
– Он уполномочил меня вас выслушать.
Наталья расхохоталась.
– Нет, так не пойдет! Мне, может, пожаловаться надо.
– Пожаловаться? Пожаловаться, видите ли! На кого это?
– Ну, на вас, конечно, на кого же еще?
Участковый еще сильней побагровел, до свекольного цвета. «О, о! Какой оттенок!» – восхищенно думала Наташа.
– Жалобы направляются на имя начальника отделения в письменном виде, – сказал милиционер, и видно было, как он был счастлив, что существует такая вот четкая, чеканная формула.
– Ну нет! Мне ему кое-что предъявить надо!
– Что же именно?
Наташа извлекла из сумочки давешнюю роковую бумагу и показала ее издалека участковому.
– Вот: то, что вы забыли у меня на столе.
Участковый лихорадочно полез к себе в портфель, стал рыться в нем. И вдруг поднял на Наталью свои пустые белесые глаза. «Ах, какие глазки необычные – страсть вообще господня!» – думала Наталья. Но восхищение не помешало ей проявить быстроту реакции, когда милиционер попытался одним резким движением вырвать у нее из рук бумагу.
– Отдайте!
– И не подумаю!
Наташа ловко упрятала документ в разрез платья – в лифчик.
– Вы это у меня украли!
– Ничего подобного!
– Отдайте, хуже будет!
– Так я и пришла сюда, чтобы вернуть эту бумажку. Но только не вам, а начальнику отделения. Пусть посмотрит, какие документы его подчиненные разбрасывают где ни попадя. А ведь там гриф «секретно», между прочим! Не какое-нибудь хилое «для служебного пользования», хотя и к таким бумагам нельзя относиться халатно. Но уж «секретно»! Это же просто служебное преступление! А если бы этот документ попал в руки врага! А? То-то же! Хорошо, я гражданка сознательная…
Участковый вдруг рухнул рядом с Наташей на диван. Прошептал:
– Прошу вас, отдайте…
В белесых глазах впервые появилось выражение – страха, боли. Наташе стало его жалко. Но надо было довести дело до конца. Она сказала:
