Контроль, успех, поражение - страница 38

– А тебе их можно? – вдруг дотошно прищурив глаза, спросила заботливая дочь.

– Какая разница? Ты же принесла, значит, они мои, никто не увидит, – и стареющий отец озорно ей подмигнул, демонстрируя молодость и здоровье.

«Как он может быть болен? – не укладывалось в голове у Марии. – Он выглядит таким здоровым, сияющим, даже помолодевшим. Может, храбрится?»

– Вот поэтому мне нужна информация, полная, какая у тебя диета, что тебе можно, что нельзя. Вдруг что-то из этого тебе навредит! – не унималась она и поставила полный пакет в угол палаты к стене, максимально далеко от кровати.

– Всё нельзя, и всё навредит, жизнь вообще вредная штука. И от неё умирают. – Отец спрыгнул с кровати, всунул босые ноги в больничные тапочки и пошёл в другую часть комнаты за стулом, который стоял у окна. Подвинул его поближе к кровати, приглашая её взглядом садиться, и снова забрался на своё ложе.

– Садись, чего стоять. Поболтаем.

Мария послушно села, опустив руки на колени, скрестив их в запястьях. Кудрявый локон из строгой, забранной кверху причёски выбился ей на глаза, но она поправлять не стала. Она снова чувствовала себя как в детстве, как нашкодивший или провинившийся ребёнок. Он также ставил стул, садился напротив и начинал «говорить разговоры». В этих разговорах он программировал её, прошивал её мозг своими законами, правилами и установками. Девочка, как под пытками, не могла двинуться с места. Ничего страшного не происходило, папа просто с ней говорил, проявлял заботу и внимание, но внутри неё в те моменты всё кричало изнутри, что надо бежать.

– Как ты, дочка, рассказывай. С моей новостью ты так и не договорила про свою вчера. Ты сказала, что влюбилась! Кто этот счастливец? – папа откровенно и очаровательно улыбнулся.

Его улыбка напомнила Марии улыбку Майка. «Один в один! И как я раньше внимание не обращала! И разговоры разговаривает точно также! Боже, в кого я всё-таки влюбилась, в мужчину или копию своего отца?»

– Не заговаривай мне зубы, папа, я больше не маленькая девочка, слушающая все твои ходы с открытым ртом. Ты сам учил меня идти в наступление вместо обороны. И вот моя атака: пока я не услышу всё положение вещей с твоей болезнью, я тебе ничего не расскажу.

– Да, ты чудесная ученица, – усмехнулся отец и немного прикрыл глаза, что означало, что он будет думать. – Дела такие: я повредил родинку на животе и пошёл её удалять где-то месяц назад. Её удалили, но взяли на биопсию. И анализ показал, что это рак.

Он специально не стал смягчать слова и выбирать менее болезненные формулировки, пусть знает, что в атаке всегда будет больно, к этому нужно быть готовой.

– Сделали кучу анализов, снимков, нашли ещё несколько таких по всему телу, будем вырезать. Метастазов внутри нет, они только снаружи, и это самые простые операции, к тому же развитие на ранних стадиях. Врач сказал, что мне невероятно повезло, что если бы я её не повредил, то так и ходил бы с ними годами, пока не стало поздно.

– Значит, сейчас не поздно? – с нажимом и скрытой надеждой спросила с волнением девушка.

– Сейчас как раз самый раз! – бодро ответил папа.

– Ты мне не врёшь? – холодно и чётко отчеканила Мария. – Не приукрашиваешь историю? Я хочу знать всё как есть. Я должна быть готовой к тому, что случится! Для них для всех!

Отец с тоской и гордостью посмотрел на неё. Он и до этого понимал, что все вопросы обеих семей, их страдания, переживания и страхи возьмёт на себя именно она. Что она будет флагманом в этой спасательной операции, ведущим за собой всех его женщин, за которых он нёс ответственность. И в случае его смерти, о которой он думать совсем не хотел, она взвалит эту ответственность на себя за него. И это он так её воспитал. «Но кто-то должен за всё отвечать. Пусть это будет она. Она лучше всех справится с этим, даже лучше меня».