Сначала Сафрон просто подался назад, даже смог удержать равновесие, взмахнув руками. Но хватило его всего на пару секунд, ноги подкосились, и он плюхнулся на задницу.
– Твою мать! – взвыл бандит.
Чарлик замахнулся, собираясь ударить Степана, но нарвался на его взгляд. И замер в нерешительности.
Только вот замешательство длилось считаные мгновения, а тут еще Сафрон взвыл:
– Чарлик! Тюльпан!
Но за спиной у бандитов взвизгнули тормоза. Остановилась «четверка», из машины выскочили опера – Комов, Кулик, Лозовой. Все трое такой же внушительной внешности, как и начальник. Чарлик прекрасно знал, с кем имеет дело, поэтому снова замер в раздумье. Степан резко шагнул к нему, будто собирался ударить, Чарлик отпрянул от него, споткнулся о Сафрона, который медленно, с трудом поднимался… на землю они падали один за другим.
Комов громко засмеялся, Кулик хлопнул в ладоши, Лозовой вытянул губы трубочкой, похлопав по ним пальцами, но даже звука не издал. За оружие никто не хватался, а зачем? Опера и без него держали ситуацию под контролем.
– Это что, засада? – скривился Сафрон.
– Это обида, – усмехнулся Степан и кивком указал на Болдарева. – Можешь прокурору пожаловаться. Если обиженный.
Сафрон зло, но беспомощно глянул на него, отряхнулся и повернулся к своей машине. Спинка носа у него уже распухала от удара, но он этого как будто не замечал. И Даша не рвалась оказывать ему помощь.
Усаживаясь в машину, Сафрон люто глянул на Степана, дверь за собой с силой захлопнул.
– Нервы ни к черту! – с ухмылкой заметил Комов.
Степан кивнул, взглядом поблагодарив его и ребят за оперативность. Вовремя подоспели, причем их никто не просил.
Он резко повернулся к Окулевой.
– Почему лидокаин? – резко спросил капитан.
– Какой лидокаин? – не сразу сообразила она.
– Почему вашего тестя отравили лидокаином?
– Откуда я знаю, почему она перепутала лекарства? – глянув на Дашу, сказала Окулева.
Болдарев беззвучно шевелил губами, как будто хотел, но не решался что-то сказать. То на нее глянет, то на Степана, то на оперов.
– Так перепутала или было заказное убийство?
– Я откуда знаю? – Окулева уставилась на Болдарева, как будто он мог дать ценную подсказку.
Посмотрел на следователя и Степан.
– Еще раз возвращаюсь к вопросу. Почему лидокаин? Разве это смертельно опасное вещество?
– Нет. Если у больного нет аллергической реакции на лекарство.
– А у больного была аллергическая реакция на лидокаин?
Степан стремительно перевел взгляд на Окулеву, от неожиданности женщина вздрогнула.
– Да, была… Однажды… – начала она в замешательстве, но спохватилась и замолчала.
– Что однажды?
– Да нет, ничего.
– Ничего? Да нет, вы знали, что у вашего тестя аллергия на лидокаин. Однажды он чуть не умер… Что там было, анафилактический шок, отек Квинке?
– Э-э… Я не знаю… Тогда не было ничего, а сейчас да, анафилактический шок.
Степан выразительно посмотрел на Дашу, призывая ее к спокойствию.
– Ты знала, что у больного был анафилактический шок?
– Нет. Я вообще ничего не знала. Приехала ставить капельницу, а в доме траур и следователь.
– А то, что у больного была непереносимость к лидокаину, знала?
– Нет.
– Это должно быть записано в истории болезни! – мотнул головой Болдарев.
– Не было там ничего! – уверенно сказала Даша.
– Должно быть записано! – настаивал следователь.
– Дарья Изварина – всего лишь медсестра, претензии по этой части к врачебному персоналу.
