– Командир, может быть, попробуем отрезать кусочек с помощью неймса? – предложил Вацлав.
– Попробуйте, – дал разрешение Маккена.
Инк «голема» прицелился, выстрелил из нейтрализатора молекулярных связей.
Однако на материал ближайшей ветви «снежинки» это не произвело никакого впечатления. Луч неймса, в котором распадались все виды вещества, не оставил на сияющей под лучами близких звёзд веточке никакого следа.
Длинная голубоватая молния проскользнула по «снежинке», обвилась вокруг «голема», умчалась по ферме дальше. «Голем» содрогнулся, однако его защита выдержала.
– Сидим как на электрическом стуле, – со смешком заметил пилот.
Роза не ответила, колдуя над программами аналитического комплекса «голема». Для неё в настоящий момент не существовало ничего, кроме объекта исследований.
– Неймс не действует, – сказал Вацлав. – Командир, у нас есть ещё лазер и аник.
– Давай, – согласился Маккена. – Только поосторожней, пожалуйста.
«Голем» нырнул в глубь «снежинки», пристроился к очередной «веточке фрактала» величиной с гору. Пилот поймал в перекрестие визирных меток маленький ажурный «можжевельник» и попробовал отрезать его «ножом» лазера.
Тонкий луч сиреневого цвета отразился от «можжевельника», заметался по соседним «веточкам», образующим своеобразный губчатый мох, погас.
– Не берёт, зараза!
Ещё один высверк луча. С тем же результатом.
– Ладно, попробуем аник.
Но и невидимый «скальпель» аннигилятора – луч антипротонов – ничего не мог поделать с веществом «мха». Он также отразился от «веточки можжевельника» и бесследно затерялся в кавернах «снежинки».
– Этого следовало ожидать, – заметила Роза.
– Можно ещё попробовать плазменный выхлоп…
– Получим то же самое. Это экзоматерия. Возможно – «зеркальная», как мы и предполагали. Возможно, она состоит из вимпов или аксионов.
– Насколько я знаю, – подал голос Успенский, – все эти частицы формируют гравитационное поле. У нас же – ноль на счётчиках! Ферма не имеет массы!
– Нужны дополнительные измерения, – сухо заметила Роза. – Мы здесь всего пять дней, выводы делать рано.
– Да я не возражаю, – сказал инконик спейсера флегматично.
– Возвращайтесь, – сказал Маккена.
– Командир, я попробую пройти внутрь фермы, – произнёс Вацлав. – Вдруг обнаружим что-нибудь интересное?
– Фрактал везде одинаковый, – скептически хмыкнул Успенский. – Потому он и фрактал.
– Возвращайтесь, – повторил Маккена.
– Я бы тоже хотела углубиться в структуру, – поддержала пилота Роза Линдсей. – Датчики регистрируют усиление вакуумных осцилляций. Здесь рождаются античастицы.
– Хорошо, опуститесь пониже, насколько можно, но не дальше чем на сто километров.
«Голем» скользнул к соседней «ветви снежинки», нырнул в «долину» между ветвями, затем ещё ниже, в недра «мшистой» «губки Серпинского».
Видимость ухудшилась. Левая и правая звёзды Оси скрылись за ажурными сплетениями «мха» и «можжевельника» фермы.
Аппарат включил прожектор. Луч света буквально разбрызгался от засиявших белым накалом «ветвей снежинки». Раньше они казались красными в лучах багровых звёзд, теперь же стало ясно, что вещество фермы отражает свет как абсолютное зеркало.
«Голем» продолжил спуск в глубины сложнейшего фрактала, образовавшего непревзойдённой красоты «губку».
Радиосвязь тоже ухудшилась. Сигнал тонул в странных помехах. Возможно, причиной тому было дифференциальное рассеивание радиоволн на изломах конструкции либо аномально высокое содержание антипротонов, рождающихся вблизи «мха».
