Если бы случайный наблюдатель узнал, что перед ним сидят вовсе не сотрудник дома культуры, а личный помощник президента Российской Федерации по текущим организационным вопросам Аркадий Горин и вовсе не физик-ядерщик, а старший помощник военно-морского атташе Великобритании в России Мэтью Скотт, то, скорее всего, разразился бы саркастическим смехом.
Эксклюзивная бутылка виски, изготовленная в виде башни британского парламента Биг-Бен, величаво возвышалась на столе, подле неё стоял приземистый стакан, на четверть наполненный, судя по всему, жидкостью из бутылки, а рядом с ним замер высокий изящный бокал для коктейлей с только что выжатым апельсиновым соком.
Мужчины, кажется, затаив дыхание, неотрывно следили за тем, как артистка медленно избавляется от смешного розового лифчика, больше похожего на детский лоскут для куклы, однако их губы шевелились.
– Всё готово, Мэтью.
– А кто «тунец»?
Танцовщица обнажила, наконец, искусно подтянутую грудь с упругими коричневыми сосками, однако в этот миг на сцену вывалился разгорячённый Маслов, и она застыла на месте, изумлённо приоткрыв густо накрашенный рот. Скрипка испуганно взвизгнула, и воцарилась мёртвая тишина.
Ещё несколько минут назад он был в отутюженной форме мичмана, теперь же измочаленные форменные брюки и рубашка висели мешком, а галстук съехал на живот. В руке, больше напоминавшей медвежью лапу, плескался стакан с прозрачной жидкостью.
Одним коротким движением он сгрёб танцовщицу в охапку.
– Люди, ёлы-палы, хорошо-то как, а?!
Сосуд в руке дрогнул, словно внезапно началась морская качка, и пахучая жидкость щедро омыла соски. Мичман осторожно поднёс край стакана к накрашенным губам, словно танцовщица вдруг превратилась в младенца, и он решил напоить его материнским молоком.
– За русский подводный флот, есть флот, есть Россия, пей!
Сценический лоск мгновенно слез с артистки, и вместо зажигательной танцовщицы перед зрителями предстала жалкая провинциальная девочка.
– Пей, лапочка, не капризничай!
Она глотнула, страшно выпучила глаза, закашлялась и бросилась за кулисы, а на сцену вылетели два плечистых охранника и выбили сосуд из его руки. Расплёскивая горячительную жидкость, стакан с грохотом покатился по твёрдой гладкой сцене. Громилы навалились на него, а он неожиданно легко отбросил их от себя, словно какая-то незримая пружина сработала на отдачу.
– Не, не угадали!
Один из охранников выставил мощный кулак, целя в грудь, однако разухабистый мичман вовремя взял кисть на излом. Противник как поросёнок тонко хрюкнул от боли и беспомощно рухнул на колени. Тем временем другой подкрался сбоку и совершенно неожиданно ударил кастетом.
Раздался противный чавкающий звук. Моряк упал, как подкошенный, а сцена вздрогнула так, словно началось землетрясение.
Дирижёр оркестра, как видно, попался с юмором. Его палочка призывно взмахнула в полумраке, и оркестр, мгновенно сориентировавшись, вновь заиграл умиротворяющую мелодию.
Охранники поволокли мичмана прочь, его голова болталась в такт тяжёлым шагам тащивших его вышибал, а из-за столика у сцены поднялась тень Риты. Он с трудом приподнял голову, она увидела его густо измазанное кровью лицо и испуганно прикрыла рот ладонями.
Скотт едва заметно шевельнул губами.
– Вот он, «тунец», ты только что видел, как ему выбили зубы.
– Хм, а зачем ему выбили зубы?
– Какая драка без выбитых зубов! А у него должна быть репутация задиры и драчуна, верно?
