- Евгений Николаевич, - обратился ко мне председатель комиссии, - мы вашу позицию услышали, подождите, пожалуйста, возле моего кабинета.
- Есть, товарищ полковник, - гаркнул я и, развернувшись, вышел из кабинета.
Уже оказавшись за дверью, я подумал: «Ну вот, и чего я голос повысил, только хуже будет, тут надо настойчиво уговаривать, а не лезть на рожон».
Ожидание возле кабинета военного комиссара затянулось, в очереди на комиссию было немало юношей и девушек, желающих или не желающих проходить службу. По закону, после событий восьмилетней давности каждый гражданин был обязан проходить военную службу, мужчины - два года, а девушки - год, но у последних была возможность по личной просьбе увеличить срок службы до двух лет. Никто не запрещал становиться кадровым военным, общество давно повернулось к армии лицом, и служба была очень почетным родом деятельности, сам я осознанно стал военным.
Родился я на стыке тысячелетий, в двухтысячном году, потом учился в кадетском классе, занимался боксом, затем поступил в Рязанское высшее воздушно-десантное командное училище, хотел стать офицером, ну, а потом понеслось, начался затяжной конфликт, перекроивший мировое устройство. К концу обучения нас уже морально готовили к тому, что пошлют на фронт, шел третий год войны. Среди курсантов ходило множество слухов, которые, к сожалению, подорвали у многих боевой дух, и они решили соскочить в последний момент. Однако я был уверен в том, что все делаю правильно. Хоть и пришлось мне выслушать от родителей, но я выбрал свой путь. По распределению меня направили в бригаду морской пехоты на Черноморский Флот и, хотя мы ждали, что сразу же отправят на фронт, первое время нам дали на акклиматизацию. Мы прошли боевое слаживание и только через восемь месяцев попали в район боевых действий. Там я прошел настоящую школу жизни и понял, что то, чему меня обучали, не стоит ровным счетом ничего, в последние годы обучения нам, конечно, преподавали обобщенный боевой опыт, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что происходило там, на передке. Вопреки ожиданиям, приняли нас очень тепло, вообще войсковое товарищество - это нечто особенное, я сравнивал командиров, которые непосредственно воевали, с теми, кто отсиделся в тылу, и видел, что это как небо и земля. Довольно скоро и мы сами стали точно такими же волками войны. Научились по звуку определять тип прилетающего снаряда, брать вражеские укрепрайоны штурмом, стрелять из всего, что только имеет такую функцию. А потом мне не повезло, или повезло, это как посмотреть, я выжил, и это несомненный плюс. Я потерял боевых товарищей, здоровье и смысл жизни – это, безусловно, минус. Большущий жирный минус, который не давал мне покоя уже практически три года.
Если бы не проклятый осколок, который засел так глубоко, что его побоялись извлекать, я бы наверняка смог восстановиться, а так у меня это не получалось уже полгода. Я настойчиво обивал пороги военного комиссариата, пытался подделать медицинские заключения, просил, умолял, но меня никто не хотел даже слушать. Я прекрасно понимал свое состояние, и про последствия контузии и ранения знал лучше многих, все-таки живу с этим уже несколько лет. Тут главное - не волноваться и не выходить из себя, иначе можно и проблем себе заработать. Несколько раз так и случалось, спасало удостоверение инвалида войны и фотокарточка в форме с орденами. Мне было на все это наплевать, я знал из выпусков новостей, что в Прибалтике еще слоняются недобитые ячейки нацистов, они появлялись, словно грибы после дождя и, по прогнозам экспертов, их полностью удастся ликвидировать не раньше, чем через десяток лет. За последние годы они неплохо научились скрываться, подкармливаемые спецслужбами вероятных противников, с ними постоянно велась подрывная работа.
