Спустя несколько минут к императору приблизились пятеро всадников. Один из них, в фиолетовой епископской сутане, проворно, несмотря на свой почтенный сан, соскочил с коня и, оставив слуг в стороне, смиренно поклонился императору. Беренгарий также спешился, отдав свою лошадь графу Мило, и подошёл к епископу.
– Беренгарию, императору римлян и франков, почёт и процветание! – пропел епископ Гвидолин, лучезарно улыбаясь, несмотря на всю серьёзность момента.
– Приветствую вас, ваше преподобие! Немного удивлён вашим словам, ибо, насколько я понимаю, войско, стоящее позади вас, находится здесь как раз потому, что не признаёт меня августом римлян и франков.
– Суета, корысть и гордыня порой овладевают даже самыми достойными христианами, но нет такого спора, который невозможно было бы разрешить мирным путём!
– Ваши слова, ваше преподобие, вселяют в моё сердце радость и дарят надежду стоящим здесь тысячам христиан, что сегодня их чистая кровь не будет пролита.
– Все зависит от решения их владык земных, государь.
– От решения и их намерений. Чего же хочет ваш король Рудольф, осмелившийся украсть у меня корону лангобардов?
– Его высочество вполне устроят земли к югу от По вкупе с землями Милана и Павии. В этом случае его меч сегодня и навеки для вас останется в ножнах.
– То есть фактически мне предлагается безропотно оставить ему земли, которые он к сегодняшнему дню потерял? Мне нравятся молодые люди, у них всегда отменный аппетит!
– Да, и…
– Что ещё?
– Поскольку вам, цезарь, Господь всемилостивейший не дал возможности заиметь наследника, король Рудольф предлагает вам свою сыновнюю любовь и верность.
– Отчего же он не напросился в мои наследники, прежде чем объявляться здесь?
– Только лишь для того, чтобы вы поняли, насколько смел его меч, насколько верен его щит.
– Это возможно будет проверить сегодня.
– Король Рудольф печалится, что жизнь сотен примерных христиан сегодня окажется под угрозой.
– Всё в руках этого отважного короля. Если бы не его появление здесь, эти сотни христиан в этот благословенный день славили бы Господа, пили вино, растили детей, и ничто не угрожало бы их жизни. Король Рудольф возжелал иного, но мне отрадно слышать, что он готов изменить своим желаниям. Никто не тронет ни единого волоса с головы его и его слуг, если он сей же час развернёт своё войско и навсегда покинет чужие для него земли.
– Король Рудольф был призван на трон и коронован итальянской знатью и клиром с соизволения Господа.
– Коронован кучкой баронов-отщепенцев и священниками, чьи запросы простираются гораздо далее их скромных возможностей и чья верность сродни флюгеру в осеннюю пору, – повысил тон Беренгарий. – Всех вас, уцелевших после сегодняшнего дня от моего меча, постигнет наказание Рима.
– Карает не папа, карает Господь. В том числе и тем, что отнимает у храброго властелина его разум.
– Вы грозите мне, ваше преподобие?
– Нет, просто трезво оцениваю ваши силы. Кстати, либо моё зрение изменяет мне, либо в вашем войске отсутствует граф Гуго из Милана?
– Да, его нет в моем войске.
– Что же с ним приключилось?
– Не знаю, но, благодарение Господу, вы, судя по вашим словам, также этого не знаете, а значит, граф жив!
– Увы, но вы спешите со своими выводами так же, как и с вашими предыдущими словами о грядущем наказании нашем.
– Что случилось с Гуго, ваше преподобие? – разделяя слова на буквы-молекулы, процедил Беренгарий, мрачно и с полным отсутствием всякого почтения к отцу Церкви глядя в фальшиво-смиренные глаза епископа.
