Это был очень тихий, несчастный и забитый мальчик, который давно успел уяснить, что чем меньше места он станет занимать в жизни родителей, тем будет лучше для всех. Он привык, что на него всегда очень мало обращают внимания. Мать всецело была занята мужем, до конца растворившись в этой вязкой любви, и ребенок был для нее скорее обузой, чем радостью. А сам Агоян, как и все махровые, избалованные эгоисты, был просто не способен обращать на кого-то внимания больше, чем на самого себя. Прикрываясь вечной занятостью – ведь он был действительно слишком занят, если не махинациями, то женщинами, если не женщинами, то махинациями, – Давид забывал о том, что у него есть сын, не видя ребенка неделями. От чего, впрочем, сам абсолютно не страдал.
Был вечер. В комнате лампа едва светила. Жена Агояна сидела возле его кровати и размешивала для страдающего супруга чай с лимоном и медом, дуя на него, чтобы остудить до нужной температуры, стараясь услужить мужу так, как не сможет и самая опытная прислуга со стажем. Сам Давид разлегся на всю кровать и, закинув ногу на ногу, репетировал страдающее выражение лица, тайком косясь в зеркало, находящееся рядом с кроватью, – с каким лицом выглядит лучше. Получалось очень неплохо.
Маленький сын Агояна тихонько заглянул в комнату, поскребясь в дверь, как испуганная мышь.
– Мама… А я рисунок нарисовал… Посмотришь? – прошептал он.
– А ну тихо! Иди отсюда! Потом! Не видишь, у папы голова болит! – шепотом огрызнулась жена Агояна, даже не поворачивая головы к ребенку.
– Убери его… и так плохо… – мучительно простонал Агоян, наслаждаясь звуками своего голоса, показавшегося ему самому удивительно молодым и глубоким.
Дети обладают чуткой душой. Понимая, что ему здесь не рады, мальчик тихонько поплелся обратно в детскую. В глазах его стояли слезы.
Звонок в дверь раздался неожиданно и резко.
– Кого там несет? – беспокойно подскочил Агоян, который, как и все махинаторы, боялся неожиданных звуков. – Посмотри!
Жена послушно бросилась выполнять команду.
– Кто это? – осторожно спросила она из-за двери.
– Открывайте! Новые родственники! – задорно отозвался молодой и звонкий женский голос.
Ничего не понимая, женщина распахнула дверь. На пороге стояла молодая темноволосая девушка с короткой стрижкой и мужчина лет 30-ти, высокий, коренастый, белобрысый, с туповатым крестьянским лицом.
– Ой, а вы сестра Давида? Как вы похожи! Это вы к нему приехали? Как я рада! – затараторила девица, входя в квартиру. – Вот и познакомимся! Он меня в гости пригласил!
– Кого пригласил? Вы кто? – опешила жена.
– Как это кто? Вот вам и здрасьте! – пожала плечами наглая девица. – Жених мой, Давид Агоян, тут живет? Я же ж за него замуж выхожу! А это братик мой, только вчера из села приехал! Я его с новыми родственниками познакомиться привела!
– Что? – Кровь отхлынула от лица жены Агояна. Став белой как мел, она прислонилась к стене и закричала сипло: – Давид!
Хорошо разбираясь в оттенках голоса жены, Агоян понял, что происходит нечто серьезное. Голос звучал не так, как обычно. Тут уже явно было не до церемоний. Он резко сорвал с головы мокрое полотенце и вышел в прихожую.
– Миленький! – завизжала девица, бросившись к нему на шею. – Вот я и пришла! А это мой братик!
– Кто вы такая? Что здесь происходит? – Агоян весь затрясся, опознав девицу из «Этюда», – к этой встрече он совсем не был готов.
