Корабль мертвых - страница 2

Это были хорошие мысли. Я начал подремывать, но тяжелая рука коснулась моего плеча. Чей-то голос зазвучал так торопливо, что я ничего не мог понять. Это меня разозлило. «Черт! – сказал я. – Заткнитесь. Мне тошно от вашего треска. Я ничего не понимаю. Идите к дьяволу».

– Вы англичанин? – спросили наконец по-английски.

– Нет, янки.

– Аха, значит американец.

– Ну да, – сказал я. – И оставьте меня в покое. Не хочу никого слышать.

– Но меня вам придется слушать.

– Это еще почему? Нуждаетесь в дружеском разговоре?

– Вы моряк?

– А вам какое дело?

– С какого корабля?

– С «Тускалузы». Новый Орлеан.

– «Тускалуза» ушла еще в три утра.

– Зачем вы мне это говорите? Неужели нет новостей более свежих? Эта уже смердит.

– Покажите ваши документы.

– Какие документы?

– Вашу корабельную книжку.

Ох, шоколадный крем с яблочным соком! Ох, яичница с беконом! Моя корабельная книжка! Понятно, она осталась в кармане моей тужурки, а тужурка лежала в моей сумке, а сумка уютно покоилась под койкой моей каюты. На «Тускалузе». Интересно, что сегодня подали на завтрак? Если негр пережарил сало для яичницы, я задам ему взбучку.

– Да, вашу корабельную книжку. Понимаете меня?

– Вроде бы да. Но корабельной книжки у меня нет.

– У вас нет корабельной книжки?

Надо было слышать, как он это спросил.

«Вы не верите, что существуют моря и океаны?»

И что ему она далась? Явно не поверил мне, и спросил в третий раз. Ему казалось непостижимым отсутствие корабельной книжки.

– Хоть какие-то документы у вас есть? Паспорт? Удостоверение личности?

– Нет, – уверенно сказал я.

– Тогда идите со мной.

– Куда? – я никак не мог понять намерения этого человека. Если он хочет потащить меня на какую-нибудь посудину, которая мне не нравится, я не пойду. И дозорное судно меня не устроит, эта служба не для меня. Я не видел поблизости никаких кораблей, но мне не нравилось, что он так энергично тащит меня.

– Куда? Сейчас поймете.

Не буду утверждать, что он произнес это любезно, хотя агенты по найму моряков бывают необыкновенно любезными, когда не могут найти матроса для какого-нибудь корыта. Значит, он имел в виду более приличное судно, не трещалку для каботажных рейсов? Не зря я говорил себе: не горюй, моряк, тебе повезет. Кораблей много, и везде нужны твои руки.

И мы пошли.

И оказались где?

Правильно, в полицейском участке.

Тут меня основательно обыскали. Не найдя ничего, стоящего внимания, человек, торжественный, как первосвященник, спросил сухо:

– Оружие? Инструменты?

Я был поражен. Вполне нормальный на вид человек. Неужели он думает, что я могу припрятать за поясом пулемет? Или держать в кармане бинокль? Неужели он думает, что у меня непременно окажется то, что он ищет? Я и так стоял перед столом, за которым суровый человек, похожий на первосвященника, смотрел на меня так, будто я спер у него бумажник. Он даже раскрыл толстый альбом, в котором было наклеено много фотографий. Все, наверное, его приятели. Он внимательно сличал мое лицо с фотографиями в альбоме. Никак не мог отыскать нужный снимок. Когда во время войны европейцам требовались наши солдаты, они нас узнавали издалека, а здесь нет, здесь успех ему не сопутствовал. Он сто раз взглянул на мое лицо и на фотографии. Напрасно. Ему только казалось, что он вот-вот меня узнает. Этого не произошло. Он опустил глаза и закрыл книгу. А я не помню, чтобы фотографировался в Антверпене. Дешевка мне не по душе, а в дорогих ателье нужны деньги.