Наконец стало светать, и, завидев алую полоску над горизонтом, юноша ослабил бдительность, а потом и вовсе заснул, прямо на крыльце.
Легкое прикосновение к плечу заставило его вздрогнуть и схватиться за пистолет. Он резко обернулся – и увидел Амину.
– Эта пуля предназначалась мне? – спросила девушка с улыбкой, повторяя слова, которые Филип произнес в ночи.
– Да, Амина! Она должна была защитить вас снова, если понадобится.
– Знаю, Филип. Вы очень добры, что провели эту ночь в утомительном дозоре. Но уже давно рассвело.
– Амина, я сторожил, пока не рассвело.
– Вам пора отдохнуть, Филип. Мой отец уже на ногах, можете прилечь на его кровать.
– Спасибо, но я не хочу спать. У меня очень много дел. Нужно сходить к бургомистру и рассказать о происшедшем. Тела придется оставить здесь, пока правомерность случившегося не будет удостоверена. Ваш отец сходит, Амина, или мне идти самому?
– Полагаю, это должен сделать отец, ведь дом принадлежит ему. А вы останетесь тут. Раз не хотите спать, тогда подкрепитесь. Я предупрежу отца, он как раз позавтракал.
Амина ушла в дом и вскоре привела отца, который сразу согласился сходить к бургомистру. Филипа он приветствовал радушно, поежился, когда пришлось миновать мертвые тела у подножия крыльца, и быстрым шагом направился в сторону города, где проживал городской глава.
Девушка велела Филипу идти за ней и провела его в отцовскую комнату, где, к изумлению юноши, ждал горячий кофе – неслыханная редкость по тем временам. Ничего подобного Филип не рассчитывал найти в доме минхеера Путса, всюду сетовавшего на свою бедность, но, похоже, врач когда-то пристрастился к кофе настолько, что не смог избавиться от этой дорогостоящей привычки.
Юноша не ел почти сутки, а потому без малейшего смущения накинулся на еду. Амина присела напротив и молчала, пока он насыщался.
– Амина, – проговорил Филип, покончив с едой, – этой ночью, пока я нес караул, у меня было предостаточно времени на размышления. Могу я говорить откровенно?
– Конечно, – отозвалась девушка. – Уверена, вы не скажете ничего такого, что не подобает слышать девичьему ушку.
– Ценю ваше доверие, Амина. Я думал о вас и вашем отце. Вам нельзя долее оставаться в этом уединенном месте.
– Согласна, здесь слишком безлюдно, чтобы чувствовать себя в безопасности, но вы ведь знаете моего отца: его устраивает, что дом стоит особняком, ибо арендная плата невысока, а тратить деньги он не любит.
– Человеку, который заботится о своих деньгах, следует надежно их охранять, а тут это невозможно. Послушайте, Амина, у меня есть дом. Быть может, вы слышали, что он стоит по соседству с другими и чужаков там сразу замечают. Я скоро покину это жилище – не исключено, что навсегда. С первой же оказией я намерен отплыть в индийские моря[8].
– В индийские моря? Почему, Филип? Прошлой ночью вы говорили, что владеете тысячами гульденов.
– Да, владею, и они лежат в том доме. Я должен уйти, Амина, меня зовет долг. Прошу, не спрашивайте больше, просто выслушайте мое предложение. Пусть ваш отец перебирается в мой дом и позаботится о нем в мое отсутствие. Тем самым он окажет мне услугу, а вас я молю его убедить. Там вам с ним ничто не грозит. Заодно он присмотрит за моими деньгами. В настоящее время они мне ни к чему, а взять их с собой я все равно не смогу.
– Мой отец не из тех, кому можно доверять чужие деньги.
– Скажите, почему ваш отец столь скареден? Он ведь не сможет забрать накопленное с собою в могилу. Значит, он оставит все дочери, а вам я доверяю безоговорочно.
