Корабль-призрак - страница 29

Филип смутился.

– Не заставляй меня разочаровываться в тебе, сын мой, – сурово прибавил пастырь.

– Ни в коем случае, святой отец. Но молю, приходите завтра. Мы все решим завтра. Прежде мне нужно переговорить с Аминой.

Священник ушел, оставив Амину и Филипа наедине. Девушка то краснела, то бледнела, ее сердце билось учащенно, ибо она сознавала, что на кон поставлено счастье всей ее жизни.

– Священник прав, Амина, – произнес Филип, садясь рядом с девушкой. – Так не может продолжаться. О, как я хотел бы всегда быть с тобою! Увы, жестокая судьба нас разлучает… Тебе ведомо, что я обожаю даже землю, по которой ты ступаешь, но все же я не смею просить твоей руки, обрекая тем самым на страдания.

– Обручиться с тобой вовсе не значит накликать на себя беду, Филип, – ответила Амина, не поднимая головы.

– Мною движет не сострадание, Амина. Я говорю так из корысти…

– Позволь быть откровенной, Филип, – перебила девушка. – Ты утверждаешь, что любишь меня. Мне неведомо, как любят мужчины, но я знаю, как любит женщина. Для меня твой уход и вправду будет жестоким, корыстным шагом. Я умру без тебя, Филип, так и знай! Говоришь, что должен плыть, что тебя ведет судьба и твоя роковая тайна? Так тому и быть, и я отправлюсь с тобой!

– Со мной, Амина? На смерть?

– Да, на смерть. Ибо что такое смерть, как не освобождение? Я не боюсь смерти, Филип, зато боюсь потерять тебя. Нет, не так. Разве твоя жизнь не в руках Того, Кто сотворил сей мир? Почему же ты уверен, что погибнешь? Ты намекал, что тебя избрали для выполнения некой задачи, а значит, эта задача выполнима и гибель вовсе не неизбежна. Ты должен жить, покуда не справишься с поручением. Я хотела бы разделить твою тайну, Филип. Женский ум может сослужить тебе хорошую службу, а если даже не сослужит, разве нет удовольствия и счастья в том, чтобы разделить свою тоску с тем, кого, как уверяешь, ты любишь больше всего на свете?

– Амина, милая моя Амина, сама моя любовь, моя пылкая любовь, вынуждает меня мешкать. Счастье мое будет несказанным, если мы обручимся сей же час! Ты лишила меня слов. Я не знаю, как поступить… Если ты станешь моей женой, я не смогу скрывать от тебя свою тайну, и мне не стать твоим мужем, если я ее не раскрою… Хорошо, Амина, я расскажу тебе все! Ты узна́ешь мою тайну, поймешь, сколь жестока моя участь, пусть и не по моей вине, а потом сама примешь решение. Но помни: мою клятву засвидетельствовали Небеса, и нарушить ее я не смогу. Помни об этом, слушая мою историю, а уж потом решай, выходить ли тебе замуж за человека, чья судьба столь печальна. Счастье мое будет мимолетным, но ты, Амина…

– Тайна, Филип! – нетерпеливо прервала его Амина.

Филип пустился пересказывать все то, что уже известно читателю. Амина слушала молча, и на лице ее не дрогнула ни единая черточка. Филип закончил повествование клятвой, которую он принес.

– Вот и все, – завершил он уныло.

– Какая странная история, Филип… – проговорила Амина. – Что ж, теперь моя очередь. Дай мне, пожалуйста, эту реликвию. Хочу взглянуть на нее. Неужели возможно, чтобы в этой малой вещице таилась такая добродетель – или, лучше сказать, угроза? Прости, Филип, но меня до сих пор терзают сомнения, потому что я усматриваю здесь козни Иблиса[9]. Ты знаешь, что я не сильна в том новом вероучении, к которому вы с добрым пастырем меня приобщаете. Нет, я не говорю, что эта вера не истинна, но той, кто лишь недавно к ней обратился, сомневаться позволительно. Допустим, Филип, что все, о чем ты рассказал, есть правда. Если это правда, то, следуя данной тобой клятве, ты будешь исполнять свой долг. Жаль, если ты полагаешь, будто Амина станет удерживать тебя от этого праведного дела. Но неужто ты думаешь, будто дело ограничится всего одним испытанием? Нет, Филип, нет! Тебя избрали для великой цели, значит Небо будет оберегать тебя от опасностей и угроз, пока ты не справишься. Ты будешь браться за нее снова и снова, а Амина, став твоей женой, будет тебя ободрять, утешать и преданно любить. Когда же Он призовет тебя к себе, твоя Амина, Филип, коли ей суждено пережить тебя, будет столь же истово хранить память о тебе. Ты сказал, что я вольна решать? Так вот, я решила. Милый Филип, я принадлежу тебе!