Рузвельт, немного подумав, кинул головой и, извинившись перед приглашенными, попрощался с ними. Удивленные и донельзя заинтригованные Карден Холл и адмирал Лехи, перешептываясь, первыми направились к выходу. Гарри Гопкинс – видимо, догадавшись, о чем здесь сейчас пойдет речь – пробормотал себе под нос: «Старшие братья, я так и знал…», пошел вслед за ними. Последним Овальный кабинет покинул полковник Донован, бросив злобный взгляд на вице-президента…
20 июня 1942 года, Полдень. Соединенные Штаты Америки, Вашингтон, Белый Дом, Овальный кабинет.
Присутствуют:
Президент США Франклин Делано Рузвельт;
Вице-президент Генри Уоллес.
Когда дверь в Овальный кабинет закрылась, Рузвельт взял со стола длинный и тонкий мундштук, вставил в него папиросу, прикурил и внимательно посмотрел на своего вице-президента.
– Генри, – сказал он, – я понял, что у тебя состоялся откровенный разговор с русским лидером. И ты узнал из него такое, чего даже уважаемому мной Гарри Гопкинсу не следует знать. Хотя, по-моему, он уже кое о чем догадывается.
– Да, Фрэнк, – Уоллес зябко пожал плечами, – ты ведь знаешь, что я в свое время был другом русского философа Ника Рериха и вместе с ним ждал прихода мудрых гуру из Шамбалы. И, похоже, они явились…
Рузвельт чуть не поперхнулся табачным дымом и положил недокуренную папиросу на край пепельницы.
– Гарри, не тяни, рассказывай – что тебе сказал дядюшка Джо?
– Фрэнк… – попытался улыбнуться Уоллес, но улыбка его была больше похожа на гримасу, – я понял, что Сталин – это такой человек, который видит нас всех насквозь, словно просвеченных рентгеновскими лучами. Это я к тому, что у него теперь есть свой «стоп-лист», и доступ к этим сокровенным знаниям для нас зависит от того, какой в будущем стает наша Америка. Если она останется Америкой вашего «Нового Курса», то Сталин согласится сотрудничать с нами без всяких ограничений. Во всяком случае, именно об этом было сказано в нашем разговоре в Кремле. В противном случае он придержит эти козыри в своем рукаве, чтобы выложить их потом в игре против ваших преемников. Я понял, что русские могут заглядывать в будущее, черпая оттуда уникальную информацию. В общем, Фрэнк, мистеру Сталину известно будущее Америки, и это будущее в первую очередь не обрадует именно тебя, как президента США. Я встречался и разговаривал с людьми, которых мистер Даллес в прошлый раз назвал «чертиками». И теперь я знаю то, что знают они.
Расстегнув портфель, вице-президент Уоллес вытащил из него толстую папку.
– Вот мой доклад на эту тему, предназначенный только для тебя, Фрэнк, – произнес он, протягивая ее Рузвельту. – Там же лежат предложения Сталина об условиях заключению между СССР и США нового, долговременного союза.
Рузвельт, стараясь удержать дрожь в руках, взял папку и с стал жадно перебирать лежавшие в ней бумаги. Время от времени он, схватив заинтересовавший его документ, впивался в него глазами. В Овальном кабинете наступила тишина. Вице-президент безучастно смотрел в окно. Он чувствовал страшную усталость. И не от того, что Уоллес за долгую дорогу из Москвы в Вашингтон практически не сомкнул глаз. Его давила к земле чудовищная тяжесть знаний, которые он получил в ходе визита в Страну Советов. Действительно, правильно написано в Библии: «От многих знаний – многие печали».
Бегло просмотрев бумаги в папке и отдельно перечитав несколько раз перевод письма Сталина, Рузвельт вздохнул и вопросительно посмотрел на Уоллеса.
