Пятнадцать секунд.
Аня снова перевернула часы. Эти пятнадцать секунд перетекающего песка зачаровывали её, а тихий шелест убаюкивал.
Аня зевнула и потянулась к тумбе, чтобы поставить часы. Второй рукой она оперлась мимо кровати и рухнула вниз, потеряв равновесие. Часы выскользнули из пальцев и, ударившись о паркет, разбились. Песок разлетелся в разные стороны.
– Вот чёрт, – Аня со стоном выдохнула и опустила голову на пол, легонько стукнувшись об него лбом.
* * *
– Аня, что-то случилось? Три часа ночи, – пробормотала Марина в трубку вместо приветствия.
– Я не смогла, – Аня ходила по комнате туда-сюда и грызла ноготь на мизинце.
– Что не смогла?
– Открыть дверь! Я сделала всё, как ты сказала. Я пришла туда, а они там стоят точно так же, как вчера, и дверь закрыта. Я ничего не смогла сделать. Мне так страшно ещё никогда не было!
– Так, погоди, погоди, погоди, – голос Марины стал серьёзным и строгим. Она окончательно проснулась. – Аня, успокойся. Сейчас глубоко вдохни и выдохни. Медленно. Несколько раз.
Аня набрала в грудь воздуха и тихо выдохнула.
– Всё? Тебе лучше?
Аня кивнула и села на кровать.
– Аня, ты ещё со мной?
– Да-да, извини, я забыла, что ты не можешь меня видеть.
– А теперь расскажи по порядку, что произошло, а то я ни черта не поняла из твоего невнятного бормотания.
Когда Аня убрала песок и осколки песочных часов было уже далеко за полночь. Она легла в кровать, натянув одеяло до подбородка и уже через несколько минут оказалась в знакомом коридоре.
Что-то с ним не так, – она сразу это почувствовала.
Аня пошла по грязно-серой ковровой дорожке. По полу пробежал холодок, где-то зашелестел ветер – с таким звуком он завывал в трубах дома у бабушки в деревне. Они с Яной боялись этого воя и вместе дрожали по ночам под одеялом, крепко держась за руки. Сейчас звук был точно таким же, но далёким, и Ане казалось, что он едва заметно приближается.
Она подошла к стене и потрогала рисунки. Они больше не двигались. Стали обычными картинками, нарисованными очень давно – цвета выцвели, кое-где линии и штрихи подстёрлись, а сама стена облупилась и была влажной.
Аня отдёрнула руку – раньше во снах тактильных ощущений не было. Только в детстве – тогда всё было, как по-настоящему, даже запахи. Всё возвращается.
Она подняла глаза и остановилась, чувствуя, как затылок покрывается холодной коркой. Впереди стояли маленькие Аня и Яна и восемнадцатилетняя младшенькая – посреди коридора и в тех же позах, в которых Аня видела их вчера, когда обернулась, прежде чем проснуться. Яна протягивала руку в её сторону и хмурилась. Маленькие Аня и Яна держались друг за друга и смотрели прямо перед собой. Обе застыли в одинаковом шаге по направлению к Ане.
Все трое выглядели, как игрушки, из которых вытащили батарейки.
Аня вытянула руку, сжала её в кулак, чтобы унять мелкую дрожь и навела указательный палец на Яну-подростка. Подождала несколько секунд и смахнула несуществующие капельки пота со лба, покачивая головой.
Марина рассказала, как определить настоящего человека во сне от спрайта. Это оказалось проще, чем можно было предположить. Надо всего лишь указать на него – настоящий человек начнёт светиться, спрайт – нет.
Конечно же, Яна всего лишь спрайт – проекция её подсознания, образ, сплетённый из разных воспоминаний. Она никак не могла быть настоящей, ведь Яна умерла пятнадцать лет назад.
