Кардинал Бассотури глядел на юное лицо монарха. Ему отчего-то вовсе не мягко сиделось в удобном курульном кресле, словно пух, которым была набита подушка, лежавшая под его седалищем, обратился в острые колючки.
– Я… Я готов поклясться на Библии, что не причастен к этому коварному злодеянию, и, уж конечно, святейший Папа Стефан Второй…
– Что вы намерены делать? – вновь перебил его юный монарх.
Легат глубоко вздохнул, силясь восстановить недавнее величавое спокойствие.
– Я лично допрошу секретаря, – промямлил фра Гвидо, теряясь в догадках, что еще ему надлежит предпринять. Он чувствовал, как возложенная на него высокая миссия рушится в бездну, вероятно хороня последние надежды Рима на помощь огромного, свирепого в бою франкского войска. Если помощь отсюда не придет, отбивать врага попросту будет некому. Он представил свое возвращение не солоно хлебавши в резиденцию его святейшества, представил, как оправдывается, признаваясь в причинах своего фиаско. Не то что волосы, даже корни волос на выбритой тонзуре зашевелились от недоброго предчувствия.
– Я сделаю все, что вы посчитаете нужным, дабы доказать непричастность мою и Рима к сегодняшнему ужасному преступлению.
– Хорошо, – кивнул Дагоберт. – Я передам вам свое решение. О чем вы собирались говорить со мной?
У кардинала отлегло от сердца.
– Ужасный враг движется с востока! – патетически воскликнул он. – И воинственные готы, и беспощадные гунны пред ним – все равно что шаловливые отроки.
Он замялся, глядя исподтишка, не задел ли последними словами юного монарха. Но тот и не думал принимать замечание на свой счет.
– Они идут, сея вокруг смерть, как иные – рожь и пшеницу. Сама бездна Тартара исторгла их на погибель христианского мира…
– Все это – лишь слова, – неприязненно скривился Дагоберт, рассматривая мозаичное панно за спиной прелата. – Вы хотите, чтобы я поднял свое знамя против абаров. Так ведь?
– Так, – подтвердил кардинал.
– Потому что моя армия велика и бароны воинственны или же тому есть и иные причины?
Фра Гвидо замялся. Конечно, еще в Риме он был полностью оповещен насчет происхождения королевского рода франков. И не просто оповещен, но и снабжен весьма широкими полномочиями на тот случай, если сопливый мальчишка окажется непригоден для трона. Но, как это обычно бывает, предположения имеют мало общего с реальностью.
– Я не уполномочен обсуждать это. Я лишь исполняю волю… Мне бы хотелось, чтобы вы сами выслушали одного из немногих, кому удалось спастись от мечей абаров.
– Хорошо, – кивнул Дагоберт.
Кардинал развел ладони, чтобы хлопком вызвать очевидца кровавой бойни.
– Но прежде, – не сводя с легата давящего взгляда, продолжил Дагоберт, – я хочу получить гарантию, которая обезопасит меня и весь мой род от будущих посягательств разной злоязыкой мрази.
– Какую же? – воспрял фра Гвидо.
– Мой отец должен быть причислен к лику святых.
Даже на Страшном суде я заявлю
отвод судье, обвинив его в соучастии.
Адвокат Пьер Патлен
Кони шли неспешной рысью. Брунгильда не была хорошей наездницей – можно ли освоить искусство верховой езды, лежа в тесном склепе в пещере хаммари? Однако происхождение обязывало, и сестра майордома с упорством, свойственным ее роду, училась держаться в седле.
Девушка с некоторым удивлением приняла неожиданное приглашение сэра Жанта на конную прогулку. Если откровенно – она испытывала к герцогу какой-то особый, смущающий ее интерес. Это пугало ее. Могучий нурсиец был женихом лучшей подруги, такой прелестной, такой грациозной и в то же время мудрой, словно царь Соломон. Грехом было заглядываться на этого красавца. И хотя она слабо понимала, что такое грех, – духовник тщетно пытался растолковать ей смысл библейских сказаний, – она откуда-то знала, что это нехорошо. Но не нашла в себе сил отказать, когда сэр Жант запросто пришел к ней и пригласил на конную прогулку.
