– Ну почему же… А впрочем, да. Зачем она это сделала? Сама погибла, девку осиротила…
– Каждая из нас это сделала бы.
– Себе-то не ври. Ты никогда такого не сделала бы, потому что прежде всего подумала бы об Иване, о детях, о маме.
– А ты?
– И я не полезла бы под пули, потому что себя люблю и жалею. Да, а что в этом удивительного? Я тогда только-только узнала, что такое счастье. И вдруг потерять его… Нет. И Ленка… она должна была прежде всего подумать о своей дочке, о стариках!
– Прекрати, – Тина закрыло лицо руками и замотала головой.
– Прости. Что-то меня занесло. Я только для того говорю все это, чтобы ты себя так не изводила. Ленку не вернешь… А потом… что ты из нее делаешь святую? Она была нормальной бабой. И знаешь, не хотела тебе говорить, но если уж на то пошло… у нее был любовник.
– Ну что ты выдумываешь!?
– Ничего не выдумываю. Не веришь? Я бы и сама раньше не поверила. Но вот тебе факт: после похорон мать Елены разрешила мне взять что-нибудь на память, какой-нибудь пустяк. Как понимаешь, я в вещах не рылась, открыла первый попавшийся ящик, а в нем письма, целая пачка писем Фрица и одно ее неотправленное письмо.
– И ты осмелилась читать их?
– А чего такого? Я же не думала, что там про любовь. Начала читать, а потом не смогла остановиться. Так все красиво написано. И потом мне хотелось понять, как такое могло получиться: ведь у Ленки всегда был железный принцип, чужой мужик для нее не существовал.
– Неужто и впрямь думаешь, что они были любовниками?
– Я не утверждаю, что они постоянно встречались. Но знаю точно: Фриц несколько раз приезжал по делам, и они общались.
– Ну ты даешь! Они встречались, потому что тянулись друг к другу, как близкие по духу люди. Они смотрели на мир одними глазами, как говорится, «одним дыша, одно любя…» Вероника знала об их отношениях и поддерживала их.
– Да ты что?!
– Забыла Веронику? Она всегда была умной и рациональной, даже слишком. Людей считывала на раз-два. Знаешь, я раньше не понимала, почему Елена общается с Вероникой и ей подобными. Только со временем уразумела, что общаться с сильными мира сего очень удобно. Там нет никаких иллюзий, они обладают способностью, врожденной или благоприобретенной – не суть, – разглядеть в каждом индивидууме то ценное, что в нем есть, и использовать это с обоюдной пользой. Такие как Елена – для них находка: никогда ничего не попросит, не предаст, если ненароком узнает что лишнее, умрет, а никому не расскажет. Так что наша Вероника сразу поняла: беспокоиться незачем. Этим двоим ни от этого мира, ни друг от друга ничего не надо. Они как птички небесные сидели бы на веточке и песенки распевали. Так что Веронике от их отношений только польза: идиллическая любовь реальной жизни не помеха, зато места для других сюжетов уже нет.
– Интересное дело… Значит, ты знала о их романе, пусть и платоническом, знала и молчала?
– Я много чего знаю. Мало ли что ты мне рассказывала – об этом тоже никто и никогда не узнает.
Не дав подруге возразить, Тина поднялась:
– Слышишь, дверь открывается, и голоса в прихожей? Наверное, девчонки пришли. Надеюсь, они наших разговоров не слышали. А то подумают, что тетки на старости лет в маразм впали, о любви толкуют.
– Ну и что! Пусть знают, что жизнь может начаться и в сорок, и в пятьдесят, и в шестьдесят…
– Во всяком случае, она продолжается. Придет время, сами это поймут.
