Щёлкаю пальцами Башу. Он приносит мне металлический портсигар и открывает. Я вытаскиваю сигарету и прикуриваю её, достав из кармана штанов зажигалку и щёлкнув колесиком.
Дым опаляет иначе, чем алкоголь, но точно так же несёт тепло.
Я живой.
Я живой.
Дарлинг сидит посреди огромного кожаного дивана и от этого кажется ещё меньше. Острые кости выступают даже сквозь кофту.
Девчонка и не знает толком, по какому долгу должна заплатить.
Мне действительно жаль её. Но жалости недостаточно.
Я закуриваю, позволяю дыму вырваться наружу, а потом втягиваю его обратно глубоким вдохом.
Это бросается ей в глаза.
Она громко сглатывает. Затем переводит взгляд на клинок в ножнах у меня на предплечье.
Я слышу частый стук сердца Дарлинг, но не думаю, что она напугана – скорее заинтригована. Пора преподать ей первый урок.
– Вставай, – говорю я.
Она смотрит на Каса.
– Он тебе не поможет. Вставай, Дарлинг.
Девчонка поднимается. Она босая, тонкие кости выпирают на своде стопы, как иглы у рыбы-льва.
Что с ней сделала Мерри?
Ярость возвращается, но на этот раз она вызвана чем-то другим.
И мне это не нравится.
– Вейн, – окликаю я, и вот он уже идёт в ногу со мной. – Дарлинг. Следуй за нами.
– И не вздумай бежать, – предупреждает Баш. Говорит он непринуждённо, но серьёзно. Ей же будет лучше, если девчонка к нему прислушается.
Мы выходим на балкон, оттуда спускаемся по лестнице во внутренний двор. В каменном очаге горит огонь, а вокруг слоняются Потерянные Мальчики, пьют или заигрывают с девушками из города. Один тихо бренчит на гитаре.
Когда они замечают наше приближение, струны издают последний звук и затихают. Все поднимаются и склоняют головы, пока мы проходим мимо.
Дарлинг замедляет шаг.
– Не отставай, – подталкивает её Вейн.
Она продолжает путь.
Я делаю последнюю затяжку и выкидываю сигарету в ближайшую вазу. После вчерашней бури в ней полно дождевой воды, и тлеющий окурок с шипением тонет.
Камень внутреннего двора переходит в плотную утрамбованную землю. Среди пальм и буйной зелени вьётся покрытая корнями тропинка. Над дорожкой нависают плети русселии и яркие цветы гибискуса.
Дарлинг срывает цветок и растирает в пальцах лепестки, потом нюхает оставшееся масло.
Под холмом океанские волны плещут о берег. Чайки поймали встречный ветер и зависли в воздухе, расправив крылья в серебристом свете почти полной луны.
Вот чего ещё мне не хватает – полётов.
Мы спускаемся на пляж, белый песок скрипит под ногами.
Ветер дует с севера, и, клянусь, я чувствую оттуда пиратскую вонь.
– Оглядись вокруг, Дарлинг, – приказываю я.
Она стоит между мной и Вейном, сложив руки на груди.
Смотрит вдоль берега на юг, затем на север. Моя территория – вся южная оконечность острова, от мыса Серебряной бухты до крутых отрогов скалы Покинутых. Владения Крюка находятся на другой стороне, на севере, а земли Тилли вклиниваются между нами.
– Это Неверленд, – сообщаю я Дарлинг. – Этого места не существует в твоём мире.
Она так глубоко вдыхает, что у неё невольно расправляются плечи, но тут же сгибаются снова.
– Проплыви хоть сколько миль в любую сторону, но никуда не попадёшь, а особенно домой.
Чайки снова кричат, затем поворачивают по ветру и устремляются на юг. Волны поднимаются с приливом.
– Пути отсюда нет. Ты слышишь, что я тебе говорю?
Дарлинг нервно проводит языком по губам.
Вейн рядом со мной напрягается.
– Зачем я здесь? – спрашивает она, шагнув вперёд. – Почему ты забираешь женщин нашей семьи? – Девчонка худая, как жердь, но говорит с жаром и энергией. – Когда я смогу вернуться домой?
