Они приехали в город глубоким вечером.
Зябко кутавшаяся в меха Рейна с интересом оглядывала приземистые толстые стены из желтого камня, тяжелые ворота, с натужным скрипом распахнувшиеся навстречу хозяину, узкие улочки, по которым ползла карета, то и дело подскакивая на ухабах – мостить во Фрисме улицы были обязаны хозяева зданий, расположенных на них, и уж каждый старался, кто во что горазд. Фадрик невольно испытывал стыд за Фрисм – единственное место, которое он с удовольствием называл домом.
– Не похоже на север, верно?
Рейна обратила к мужу узкое лицо.
– Совсем непохоже. Север другой. Больше простора, черно-белые тона, высокие стены и замки…
– Здесь мы будем жить в доме.
– Доме? Но тут же есть замок?
– Он используется как гарнизон. Поверь, милая, жизнь в нем была бы лишена привычного тебе комфорта.
Рейна презрительно поджала губы. Что он, изнеженный аристократ, может знать о ее привычках? Большую половину жизни она провела в четырех стенах скудно обставленной комнатушки, пользуюсь услугами всего одной служанки. А совсем недавно и вовсе была пленницей.
Рейна никогда не сказала бы мужу ничего подобного, но Фадрик с легкостью читал эмоции на ее лице.
Город делился на четыре части, каждая из которых называлась конец. Кучер, намеревавшийся было поехать через западный, по приказу лорда повернул направо – на северный. Дорога до дома так полдучалась немного длиннее, но зато Рейна теперь была лишена возможности в полной мере насладиться запахами Фрисма – город славился выделкой кож, и мастерские располагались именно в западном конце. Фадрик хорошо знал, какая там царила вонь.
Впрочем, остальные три конца пахли не многим лучше.
Фрисм раскинулся на небольшом участке холмистой местности, окруженной лиственными лесами. На две наравные части город разрезала река Быстринка, в самом городе отгороженная стенами – вероломная река нередко подмывала дома, стоявшие у берегов, и еще прадед Фадрика принял верное решение огородить ее русло.
Для многочисленных мастерских в черте города требовалось много воды, и практически на каждом шагу из Быстринки вытекали забранные в желоба каналы. Эти узкие водоотводы, петляя и ветвясь, струились к границам города, где чистая речная вода отправлялась на обеспечение нужд мастеровых. Потом, от мастерских, мутная и опоганенная, она спускалась в самый низ города, в кварталы бедноты, откуда вновь возвращалась в Быстринку, вливаясь в нее взбаламученным потоком ниже по течению. Таким образом, устройство города делало пригодным для комфортного житья лишь его центральную часть. Знать селилась по обе стороны от стен, закрывавших русло Быстринки, да возле центральной площади, где отмечались праздники и по выходным шел оживленный торг.
Дом Молдлейтов располагался чуть вдалеке от центральной площади, в двух десятках шагов от старого замка, где последние пять десятков лет находились гарнизоны городской стражи. Русло Быстринки в этом месте было полностью упрятано под землю, и получалось, что замок практически стоит на воде. Его нижние подвалы вплотную подходили к руслу реки, что позволяло в случае нужды покинуть гарнизон на лодке.
Правда, со времен последней войны делать этого никому не приходилось, а вот сырость в здании из-за соседства с водой стояла страшная.
Все это Фадрик успел рассказать жене, пока карета подъезжала к месту, которое он надеялся сделать ее домом.
