Ломоньер не нашел ничего, представляющего сверхъестественный интерес. Только кучку сухих божьих коровок.
– Эй. Это я.
Ломоньер повернулся к гудящему брату, который одновременно перестал гудеть и уронил сигарету. Она беспомощно алела на железном полу. Брат хмурился, глядя на гавань, и вид у него был задумчивый, что в целом противоречило его натуре.
– Это сказал он? – уточнил Ломоньер.
Ломоньер нахмурился.
– Кажется, это был не его голос.
Третий брат произнес:
– Вы слышите меня? Я пока не вполне разобралась, как оно работает…
Это совершенно точно был не его голос. И не его выражение лица. Брови Ломоньера, разумеется, двигались вполне естественным образом, но таким, какого от них никогда не требовалось раньше. Поэтому он выглядел моложе и настойчивее.
Ломоньер дружно ощутил близость откровения.
– Кто здесь? – спросил он.
– Пайпер.
Это имя немедленно оказало подсознательный эффект на Ломоньера. Ярость, ощущение, что его предали, шок, а потом опять ярость и ощущение, что его предали. Пайпер Гринмантл. Жена Колина. Никто не упоминал ее имя в разговоре, но она всё равно влезла.
Ломоньер сказал:
– Пайпер! С какой стати? Покинь его.
– О, значит, вот как это работает? – с любопытством спросила Пайпер. – А как выглядит? Жутко? Как будто говоришь по телефону, только через чужое тело?
– Это ты, – с удивлением произнес Ломоньер.
– Привет, папа, – сказала Пайпер.
Хотя прошло уже много лет, Ломоньер до сих пор прекрасно помнил манеры своей дочери.
Ломоньер сказал:
– С ума сойти. Чего тебе надо? И как поживает твой поганец муж?
– Он в Бостоне без меня, – ответила Пайпер. – Наверно.
– Я просто хотел услышать ответ, – произнес Ломоньер. – Я это и так знал.
Пайпер сказала:
– Ты был прав, а я ошибалась. Я больше не хочу ссориться.
Ломоньер, который затушил сигарету, теперь сентиментально вытирал один глаз.
Ломоньер, который не переставал курить, огрызнулся:
– Десять лет прошло – и ты внезапно «больше не хочешь ссориться»?
– Жизнь коротка. Я бы теперь хотела заняться делом вместе с вами.
– Погоди. Правильно ли я понимаю? В прошлом году из-за тебя мы чуть не угодили в тюрьму. Твой муж убил поставщика ради какого-то несуществующего артефакта. Ты вселилась в нас. И ты желаешь войти с нами в дело? Что-то не похоже на хорошенькую женушку Колина Гринмантла.
– Разумеется, не похоже. Именно поэтому я и звоню. Я хочу начать с чистого листа.
– И к какому дереву принадлежит этот лист? – подозрительно спросил Ломоньер.
– К очень славному, со сверхъестественными корнями, – ответила Пайпер. – Я нашла кое-что потрясающее. Невероятное. Такое бывает раз в жизни. Раз в сто лет. Я хочу, чтоб вы очень постарались и собрали всех сюда, на аукцион. Это будет нечто.
Ломоньер как будто исполнился надежды.
– Мы…
Единственный Ломоньер, продолжавший курить, перебил:
– После того, что было в августе? Неужели ты ожидаешь, что мы очертя голову в это кинемся? Назови меня ненормальным, дорогая, но я тебе не доверяю.
– Придется просто поверить мне на слово.
– Из всего, что ты можешь мне предложить, эта вещь меньше всего достойна доверия, – холодно отозвался Ломоньер.
Он протянул сигарету другому брату, сунул руку под пальто и свитер и нащупал четки.
– За последние десять лет твое слово слегка упало в цене.
– Ты худший отец на свете, – огрызнулась Пайпер.
– Честно говоря, ты – худшая дочь.
Он прижал четки к голове недавно гудевшего брата. Тот немедленно сплюнул кровью и упал на колени. Его лицо вновь приобрело привычное выражение.
