Риччио со вздохом поплелся за ним.
– А знаешь что? – размышлял он. – Если Сципио не захочет браться за дельце, о котором Рыжая Борода говорил, тогда, – тут он понизил голос, – тогда я сам за него возьмусь. Ты же слыхал, что толстяк насчет оплаты говорил. А я тоже вор классный, только в последнее время мало тренировался. Ну и, ясное дело, я с вами поделюсь. Бо я куплю индейцев, Осе – новые книжки, Моске – эту дурацкую краску для его лодки, он про нее все время талдычит, себе – малюсенький телик, а тебе… – Он с любопытством глянул на Проспера. – Тебе-то самому чего бы хотелось?
– Мне ничего не нужно. – Проспер пожал плечами и тоскливо поежился, словно порыв холодного ветра только что забрался ему за шиворот. – И кончай ты о воровстве болтать. Или забыл, как в последний раз тебя чуть не сцапали?
– Да ладно, – буркнул Риччио, оборачиваясь на даму с огромными жемчужными серьгами. Вот уж о чем ему действительно совсем не хотелось вспоминать.
– И Сципио ты об этом дельце ни слова не скажешь, – продолжал Проспер. – Договорились?
От изумления Риччио даже остановился.
– Что за чушь! Совсем не пойму, что у тебя на уме. Ясное дело, я все ему расскажу! Уж наверно, это не рискованней, чем Дворец дожей-то грабить. – Заметив, что шедшая навстречу влюбленная парочка в изумлении на него оглядывается, он понизил голос. – Или дворец Контарини!
Проспер только головой покачал и двинулся дальше. Он и сам не знал, почему предложение Барбароссы так ему не по душе. Может, все оттого, что Сципио, на его взгляд, с каждым разом действует все легкомысленнее. В задумчивости он обогнул двух домохозяек, что яростно переругивались, стоя посреди тротуара, и при этом нечаянно столкнулся с мужчиной, выходившим из соседнего бара с куском пиццы в руке. Мужчина был невысокий, коренастый, с густыми и обвислыми, как у моржа, усами, на которых кое-где еще налипли остатки сыра. Он машинально оглянулся – и вдруг уставился на Проспера во все глаза, будто увидел призрак.
– Scusi, – пробормотал Проспер и тут же шнырнул вперед, в самую гущу прохожих, в толкучку, которая всякого мгновенно превращает в невидимку.
– Эй, куда ты так несешься? – Риччио с уже почти пустой коробкой в руках ухватил его за куртку.
Проспер оглянулся.
– Да так, мужик один чудно как-то уставился. – Проспер тревожно всматривался в уличную толчею. Но незнакомца с моржовыми усами нигде не было видно.
– Уставился? Ну и что? – Риччио пожал плечами. – Или он показался тебе знакомым?
Проспер покачал головой. Но потом еще раз оглянулся.
Так, ребята из школы идут, старик, три женщины с битком набитыми сумками, группа монахинь… Он схватил Риччио за руку и потащил прочь.
– Что такое? – От испуга Риччио едва коробку не выронил.
– Этот тип за нами идет! – Проспер шел все быстрее, да нет, уже бежал, сжимая в руке пачку денег от Барбароссы, чтобы не выпали из кармана.
– Что ты там бормочешь? – крикнул Риччио, стараясь не отставать.
– Он за нами идет! – выпалил Проспер. – Когда я оглянулся, он спрятаться хотел, но я его заметил.
Любопытствуя узнать, кто это за ними гонится, Риччио обернулся, но никого не обнаружил, кроме нескольких зевак, лениво разглядывающих витрины, да группки школьников, что, хихикая, радостно пихали друг дружку.
– Проп, брось дурить. – Он нагнал Проспера, преграждая ему дорогу. – Успокойся, ясно? Тебе померещилось.
Но Проспер даже слушать его не стал.
