Шон, мгновенно насторожившийся и посерьезневший, отринувший все фривольные мысли, чуть приподнял подбородок, бросая на негодующую собеседницу внимательный взгляд из-под прикрытых ресниц.
– Ты подслушивала?
В голосе его прозвучало что-то такое, что девица, мгновение назад так и пышущая гневом, как-то стушевалась и, испуганно прижав руки к груди, отчаянно замотала головой. Об опасности этого парня она, как и, наверное, каждая из его мимолетных знакомых, была вполне наслышана, хотя и не знала, чем именно он опасен.
– Нет, я… Честно, нет, я просто сидела, услышала… вы говорили громко, и я…
– Ты подслушивала, – теперь уже это был не вопрос: блондин не интересовался, он знал наверняка, констатировал как данность, как факт, и совершенно этому факту не радовался. Девушка невольно отступила на пару шагов, напряженно сглатывая и силясь держаться подальше от того, кого еще полчаса назад почти боготворила.
– Я не люблю, когда проявляют неуместное любопытство… – Шон широко, очень остро улыбнулся и медленно провел языком по нижнему краю верхнего ряда зубов, – Очень не люблю.
– Ш-Шон… – девица задрожала, отступая еще на несколько шагов, – Прости меня… Я… не злись, умоляю, я… я просто… я н-не подслушивала, это слу… случайность… Я… если вы и говорили об этом Тресе, то я… это не имеет совсем…
– Говорили мы о нем или же нет, тебя не касается, – голос молодого человека звучал очень ровно и спокойно, однако, в глазах его плясало опасное, дьявольское пламя, – Но, если я узнаю, что ты кому-то проболталась о том, что слышала, как я упоминал это имя… – он задумчиво облизал губы и, обезоруживающе улыбнувшись, развел руки в стороны, – Будет лучше, если этого не случится. Уходи, Нэл. Такси вызовешь себе сама.
Больше он не прибавил ни слова и, молча развернувшись, покинул комнату – поступок несколько опрометчивый, коль скоро Нэл, казалось, отнюдь не собирается покидать его квартиру и, одновременно, весьма самоуверенный – сомнений в том, что она все же уберется и из его жилища, и из его жизни, парень не питал.
Он зашел на кухню и, остановившись в дверях, закусил губу, пытаясь скрыть улыбку. Его бывший босс – «великий и ужасный», как он сам порою называл его, Трес, – стоял возле наполовину пустой сковороды с жаркое и таскал из нее кусочки мяса.
В столь забавном виде заставать патрона Шону еще не доводилось и, надо признать, сейчас он был рад видеть его – эти действия еще раз, все больше и больше доказывали, что Кев и в самом деле стал живым, самым обычным, настоящим человеком, не скованным никакими рамками и обязательствами. Прежде, будучи заключен в теле собственного брата, таким свободным он не казался.
– Если проголодался, мог бы взять тарелку и поесть из нее, – Шон, который в кухню зашел абсолютно бесшумно, позволил себе немного напугать его. Трес, выронив от неожиданности кусочек мяса и, проводив его прощальным взглядом, виновато вздохнул.
– Не смог удержаться. Я давно не ел мяса, когда почувствовал его запах… – он прикрыл глаза и, всем видом демонстрируя, в какой экстаз его приводит лишь аромат только что жадно поглощаемой пищи, причмокнул губами. Блондин негромко фыркнул и, решительно отодвинув экс-босса, собственноручно положил в чисто вымытую тарелку несколько ложек жаркого. Поставил ее на стол и красноречиво сунул немножко опешившему Кеву в руки вилку.
– Садись и ешь, если тебя устраивает моя стряпня. Бабушка, конечно, готовит лучше, но иногда приходится обеспечивать себя ужином самостоятельно.
