Оба дама подняли посохи, защищаясь; вспыхнувшие метки разделили воздушный поток во многом так же, как сделала Инэвера, но она послала с ветром собственное заклинание. Ударные метки раскололи пол и сбили дама с ног.
Один выронил посох, и Инэвера отшвырнула его пинком. Второй держал свой посох крепко; пальцы, как у флейтиста, перебегали, манипулируя метками. Инэвера воздела жезл, намереваясь убить дама, пока тот не выпустил накапливающуюся энергию.
Но тут распахнулась дверь – и Инэвера увидела мать. Позади Манвах вырос Асом и придержал ее за горло:
– Этого более чем достаточно, матушка.
Инэвера застыла. Хора-жезл грел руку, вдруг сделавшись скользким от пота. Его мощь намного превосходила даже посохи дама, вместе взятые, которые, без сомнения, тоже начинялись демоновыми костями, – ее хватит, чтобы убить всех во дворце.
Но недостаточно для освобождения матери. Асом сдавил ей шею.
– Признаться, я удивлен, что ты заглотила наживку, – проговорил Асом. – Ты правда думала, что это будет так просто?
– Отпусти ее, – сказала Инэвера. – Это твоя бабушка, а не жалкая чинка-рабыня.
– Никто не удосужился нас познакомить, – ответил Асом. – Какое мне дело, если она умрет? Но я отпущу ее, когда ты вернешь мне сына. И настоящую бабушку.
Он искоса рассматривал Ашию. Ее лицо скрывало покрывало, но он, хотя мужем был никудышным, узнал жену безошибочно.
– И мою якобы мертвую суженую.
– Троих заложников за одного? – спросила Инэвера. – Вы, дама, плохо колдуете, но мне казалось, что уж простой арифметике в Шарик Хора должны научить.
Асом улыбнулся:
– Наслаждайся преимуществом, матушка, пока можешь. Мелан с Асави научили нас многому из магии хора – хотя и непредумышленно. Мы ежедневно сокращаем разрыв. Магия больше не достояние дама’тинг.
– Это противоречит недвусмысленным заповедям Эведжаха, – напомнила Инэвера. – «Не потерпите чародеев» – так сказал своему народу Каджи.
Асом пожал плечами:
– Теперь я – шар’дама ка, матушка. Пора пересмотреть эти откровения.
– Трупы, которые устилают твой путь к пьедесталу, не делают тебя шар’дама ка, мальчик, – сказала Инэвера. – Честолюбия ради ты предал всю Красию и поставил под угрозу собственно Шарак Ка.
Она пересеклась взглядами с матерью:
– Прости меня, матушка. Первая война должна быть превыше даже семьи.
– Ты моя дочь, – ответила Манвах. – Я буду любить тебя, даже если погасишь солнце.
Аура Асома разожглась гневом. Он мотнул головой, и в коридор вытолкнули Касаада. Тот спотыкался из-за протеза. Позади ухмылялся Кашив, приставивший к горлу ее отца нож. Выставленное предплечье защищала броня, и он позаботился превратить более грузного Касаада в живой щит.
– Начнем с малого, – сказал Асом. – Сдай мою дживах, и немедленно, иначе Кашив вскроет глотку твоему отцу.
Инэверу подмывало вскинуть жезл, но толку будет немного. Сразить Кашива, не причинив вреда отцу, ей удастся не лучше, чем убить Асома и не рискнуть жизнью матери. Она слышала, как приближается подкрепление. Скоро они будут здесь – дама с хора-посохами и много-много шарумов.
– Не надо, дочь моя, – произнес Касаад и судорожно вдохнул, когда Кашив прижал к его шее лезвие. – Избавитель простил меня. Моя душа чиста.
Инэвера взглянула на отцовскую ауру и поняла, что это правда. В бытность шарумом он был пропойцей и трусом, но сейчас готов к смерти и суду Эверама. Дух его взирал на одинокий путь, готовый отправиться по нему ради спасения семьи. Он понимал, что Асом видит в нем обычного хаффита, расходный материал. Истинной ценностью обладала Манвах. Внук никогда ее не убьет.
