При других обстоятельствах она тотчас ушла бы, но бледный и встревоженный вид отца, заставил ее забыть, что они не одни.
– Что случилось? Что с тобой? Что происходит – быстро спросила она отца, схватив его за руку.
Берар не отвечал. Он не осмеливался, не мог.
Тогда она повернулась к незнакомцам, но они тоже хранили молчание, пораженные ее красотой.
– Я хочу все знать, отвечайте! – вскрикнула Жанна и, кроткое выражение ее лица исчезло, зажегся взгляд, блеснули зубы под приподнятыми губами и посреди комнаты стояла уже не молодая девушка, а энергичная женщина, пылкая, с вопросом на лице. Комиссар, смущенный ее неожиданным появлением, был тронут очарованием красавицы, не желая наносить слишком жестокий удар, но также желавший закончить начатое, долго не мог найти подходящего ответа. Наконец, немного оправившись, он сказал:
– Сударыня, в моем квартале случилось страшное происшествие… В качестве полицейского комиссара, я пришел к вашему отцу, чтобы получить у него некоторые сведения.
– О каком происшествии вы говорите? – спросила Жанна.
– Князь Лавизин, хозяин этого дома, в котором вы живете, – убит.
– И меня обвиняют в этом убийстве! – вскричал Берар, внезапно вставая и беря дочь за руки, пристально глядя ей в лицо.
– Ты?! Тебя?! – вырвалось из груди молодой девушки.
Потом она повернулась к комиссару, гордо подняла голову и сказала с негодованием так чтобы слышали все присутствующие:
– Вы с ума сошли, господа!.. Откуда подобные подозрения?.. Какие у вас улики против моего отца?
– Они обвиняют меня, – начал Берар, которому смелость дочери придала сил, – потому, что один раз, в припадке горячности, я угрожал князю Лавизину…
– Ты был неправ, я же тебе говорила, но от угрозы до исполнения – далеко. Говори при мне теперь всю правду: я хочу знать все, чтобы иметь способ защитить тебя.
– Я написал ему еще раз, сегодня, – продолжал Берар. – Я обезумел при мысли, что завтра мы должны продать любимую мебель, и нам пришлось бы покинуть этот дом, где умерла твоя мать.
– Опять угрозы?
– Напротив. Писал, что прошу его снисхождения… писал, что дойду до конца.
– Почему ты не сказал мне об этом письме?
– Потому что ты стала бы меня бранить.
– Да, это правда.
– Потом ты устала от всех этих приготовлений к отъезду.
– Правда… но ведь это еще не доказательства убийства. Что-то еще?
– Князь умер от взрыва бомбы, начиненной динамитом, – а ты знаешь, что я провожу химические исследования.
– И только?
– Только.
– Милостивый государь, – обратилась Жанна к комиссару стоя рядом со своим отцом, прижавшись к нему, ровным и спокойным голосом, что ей давалось огромным усилием воли. – Я не знаю, что сказал вам отец. Смущенный выдвинутым против него обвинением, он, возможно, плохо защищал себя… Позвольте мне, в свою очередь, сказать несколько слов об отце и все ваши подозрения исчезнут.
– Говорите, сударыня, – вежливо поклонился комиссар. – Общественность ошибается, когда считает, что наша миссия состоит в том, чтобы искать только преступников. Мы ищем истину, и рады найти невиновного.
– Так знайте, – повторила она, пытаясь улыбайтесь, – что перед вами человек невинный, как младенец. За всю свою жизнь он не сделал ничего дурного… Я слышала это из уст умирающей матери: «Когда меня больше не будет рядом, люби его, защищай, балуй его, дорогого отца… он не может обойтись без твоей заботы, твоей заботы… относись к нему как к своему ребенку».
