В это время Людовик XIII одерживал победы на поле брани. Подобно отцу, он лично возглавил атаку на остров Рье у побережья Вандеи, где укрепился герцог Субиз. Считалось, что остров надежно защищён болотом и рекой, но король в полночь форсировал канал, ведущий прямо к крепости. Офицеры и он ехали верхом, пехота шла по пояс в ледяной воде (дело было 16 апреля). Субиз ускользнул, преодолев реку вплавь и с четырьмя сотнями уцелевших добрался до Ла-Рошели.
В конце апреля Людовик вновь был в Сен-Жан-д’Анжели. Он въехал в город, надвинув шляпу на глаза, избегая смотреть на развалины. Город Руайян взяли после двухнедельной осады. Тоннен защищал Монпульян – сын маркиза де Лафорса, ровесник короля, воспитывавшийся при дворе. Людовик в своё время очень благоволил к нему, так что даже заставил нервничать Люиня, но молодой гугенот покинул двор, поскольку дорожил своей религией больше, чем карьерой. Во время осады он был ранен в голову и вскоре скончался. Смерть сына и поражение Субиза заставили Лафорса прислушаться к выгодным предложениям, которые ему сделал Конде. 25 мая он сдал королю Сент-Фуа-ла-Гранд, а взамен получил 200 тысяч экю и маршальский жезл, а позже был назначен коннетаблем. Герцог де Шатильон последовал примеру Лафорса и сдал королю Эг-Морт, тоже став маршалом.
Узнав о таких повышениях по службе, Конде с иронией сказал Бассомпьеру:
–Для карьеры гораздо надёжнее поднять мятеж, чем верно служить королю!
Победное шествие снова застопорилось: Конде допустил стратегическую ошибку – штурмовал Сент-Антонен с наиболее укреплённой стороны и в результате войска понесли тяжелые потери. 1 сентября Людовик начал осаду Монпелье и спустя полтора месяца всё ещё топтался под стенами города. Погода испортилась, антисанитария вызвала эпидемии. Обе стороны были готовы к переговорам. 8 октября были оговорены условия мирного соглашения. На следующий день Конде явился к Людовику XIII настаивать на продолжении войны, но тот отрезал:
–Больше не о чем говорить, я так решил.
Конде испросил разрешение уехать в Италию, получил его и тотчас умчался. А король 18 октября 1622 года утвердил мирный договор, по которому гугеноты сохранили из восьми десятков крепостей только две: Ла-Рошель и Монтобан. Это был худой мир, который, конечно, лучше доброй ссоры, но всё же не являлся окончательным решением вопроса.
Однако теперь у короля были развязаны руки, и он пошёл прямиком на Авиньон, чтобы встретиться с герцогом Карлом Эммануилом Савойским, тестем своей сестры Кристины Французской. Во время этого похода он перевооружил свою роту конных карабинеров, выдав им кавалерийские мушкеты, и перевёл в неё несколько особо отличившихся гвардейцев, ставших теперь «мушкетёрами».
Анна Австрийская забрасывала мужа просьбами простить её подруг Марию де Роган и Габриэль де Верней. Однако Людовик безапелляционно ответил:
–Решение, которое я принял, стало плодом зрелых размышлений, я не могу его изменить.
Королеве пришлось покориться. Узнав, что его воля наконец-то исполнена, Людовик отправил Анне письмо: он желает её видеть, пусть приезжает в Арль.
Мария Медичи, обрадованная опалой Конде, тоже захотела увидеться с сыном. Людовик держал путь на Лион, чтобы создать лигу Франции, Савойи, Венеции и швейцарцев против Испании. В Лионе Людовик пробыл с 6 по 20 декабря. Там собралась вся королевская семья. Анна, возлагавшая большие надежды на эту встречу и ожидавшая найти в муже хотя бы искру былой любви, была поражена его холодностью и сухостью. Новоиспечённая герцогиня де Шеврёз приехала с ней. Из уважения к её новому супругу, который не раз помогал ему в трудное время, король разрешил ей исполнять прежние обязанности, но так и не простил.
