Негромкая музыка гуляет по салону, побуждая пассажирку, освобождённую от офисного гнёта, еле заметно двигать плечами и пританцовывать коленями в ритм. Естественная и раскованная. В тот вечер мой взгляд зацепился именно за эту девушку, а теперь, по нелепой иронии, я её принудительно прячу большую часть дня.
Отпив кофе из пластикового стакана, она берёт следующий сектор пиццы и принимается с аппетитом его уминать, прикрывая веки от удовольствия. Не предполагал, что от обычной еды можно так кайфовать. Элиза умеет радоваться мелочам, а это очень редкое и ценное качество. Поймав себя на слишком долгом разглядывании девчонки, упираюсь взглядом в лобовое стекло, туда, где вовсю кипит стройка пятидесятиэтажки. Здания, в которое я инвестировал для последующей сдачи в аренду помещений.
– Мне неловко есть, когда не ешь ты. Чувствую себя обжорой, – подаёт голос обворожительная спутница.
– Ешь, – настаиваю я, повернувшись к ней. – У меня была встреча за ланчем, и я не был особо голоден. К тому же, с каждым куском пиццы ты становишься милее и добрее на глазах. Это в моих интересах.
– Собака бывает кусачей только от жизни собачьей, – задумчиво провозглашает Элиза, намекая на инициатора её плохого настроения: меня. – Это кусочек песни из советского мультика, – поясняет она, приняв молчание за непонимание.
Кстати, про Россию…
– Почему Элиза? У тебя по документам другое имя, – давно назревший вопрос слетает раньше, чем успеваю обдумать его уместность.
– Потому что американцы произносят имя «Елизавета» коряво. Элизабет – ближайший аналог, и я его просто сократила.
– Ну-ка. Как правильно?
– Е-ли-за-ве-та, – учит она по слогам, будто тупицу.
– Элизавьета?
– Почти, – льстит, изогнув губы в коварной улыбке.
– Окей, Элиза, так Элиза. Мисс Королев, – усмехаюсь я, зная, как ей не нравится обращение по фамилии. Узнавать причину будет чересчур. Я и без того шагнул на прочерченную мной границу.
– Нет, серьёзно. Почти без акцента.
Представим, что поверил. А это наверняка далеко не сложное слово. Русские, вообще, сложные. Начиная от языка и алфавита, заканчивая блюдами из несовместимых ингредиентов. Про их шчи (или как там правильно) и окрошка ходят легенды. Попробовать, что ли? Это прямо-таки экстрим.
– Зато ты отлично говоришь на обоих языках, – подмечаю я, непроизвольно ухмыльнувшись воспоминанию. Уверен, она забыла, что научила меня некоторым грязным словечкам.
– Я родилась здесь и училась в языковой школе. Родители сделали всё, чтобы я чувствовала себя своей.
– А ты чувствуешь?
Элиза на миг задумывается, вытирая губы и ладони салфеткой.
– Я часто задавалась вопросом, на какой половине поля мне лучше. Но опыт показал, что я сама в состоянии создать вокруг себя окружение, которое будет делать счастливее. И это абсолютно не зависит от места. Неважно, где ты, важно – с кем.
Последние слова расползаются по грудине тревожными сигналами. Мои руки свободны, и ничто, кроме коробки справа, не мешает завести движок и тронуться обратно. Но, какого-то черта, я продолжаю напитываться уединением и охреневать от того, что наслаждаюсь этим даже несмотря на одежду на нас обоих. С ней комфортно. Меня не раздражает нахождение чужачки в машине, а ведь я свято берегу личное пространство. К слову, и поездка сюда вдвоём вышла спонтанной. Необходимость присутствия здесь Элизы была нулевой.
– Можем ехать, – отдаёт приказ эта деловая, убрав почти пустую упаковку на заднее сиденье.
