Королева ромкома - страница 3

Мне хотелось того же – процветающего бизнеса, который обеспечивал бы рабочие места и вносил вклад в жизнь сообщества. За вычетом наплевательского отношения к сотрудникам, конечно.

Час спустя цифры начали расплываться перед глазами, а мысли то и дело возвращались к Снежной Королеве, которая накануне вечером рявкнула на меня в баре. Я бросил взгляд на часы, выключил компьютер и взял куртку.

Оскар указал подбородком на мой почти пустой бокал.

– Еще?

Я кивнул, и он взял бокал со стойки. На сцене в углу бара один комик представлял другого. Публика хлопала и улюлюкала.

Оскар нахмурился, выдерживая паузу.

– Совещание завтра, да?

Я снова кивнул. Раз в месяц муниципальный совет предпринимателей заслушивал коммунальные инициативы, обсуждал проблемы района и продолжал вести неустанную борьбу с застройщиками, мечтающими снести наши небольшие оригинальные здания и вместо них понатыкать высоченных стеклянных фаллосов. А как еще называть этих унылых, лишенных всякой индивидуальности уродцев?

Я отхлебнул пива и посмотрел по сторонам.

– Сегодня многолюдно.

Оскар облокотился на барную стойку, скрестив руки на груди.

– И эта развалюха съедает всю дополнительную выручку.

Бар располагался в историческом здании, которое построили более ста лет назад – деревянные балки и пол сохранились еще с тех времен. Но характер и ностальгический флер «Индиго» скрывали ненасытного монстра, высасывающего деньги. Я понимал это. Понимал, что можно очень сильно любить здание и вкладывать в него все, что имеешь, чтобы оно сияло.

Оскар окинул взглядом бар.

– Посетителям нравятся шутки моей дорогой Джеммы, а Дэни пока никого не убила, так что все чýдно.

Меня едва не передернуло от слов про «мою дорогую», и на долю секунды возникло желание заехать ему по физиономии. Я хотел врезать Оскару, своему лучшему другу, и это лишь потому, что он назвал своей ту, кого я вроде как на дух не выношу.

Наваждение прошло. Оскар не питает к ней никаких чувств. В противном случае я буду вынужден воспротивиться, ведь он мой друг. Разве можно допустить, чтобы женщина, у которой в груди ледышка, вдребезги разбила ему сердце?

– На следующей неделе мы закрываемся на ремонт, – сказал он.

– И правильно.

Уже несколько недель по потолку в задней части бара расползались пятна от воды, и я доставал Оскара напоминаниями, не позволяя спустить дело на тормозах – это могло плохо кончиться.

– Итак, – он пошевелил бровями, – один год.

Имелось в виду открытие моего кинотеатра.

– Не меняй тему.

Тут его отвлек клиент.

– Сейчас вернусь.

Оскар отошел, а я уставился на пиво, размышляя о прошедшем годе, обо всей проделанной работе и о своей новой жизни.

Входная дверь открылась, и я повернул голову. Воздух стал разреженным, как на вершине горы. Вошла она. Нет, не просто вошла – вплыла внутрь, излучая энергию уверенности и самодостаточности, и как будто кто-то сменил светофильтр, сделав контрастной ее фигуру.

Пульс участился, как бывает на американских горках, когда вагонетка вот-вот рухнет вниз. Ну, понеслось.

Она плюхнулась на барный стул, ожидая своей очереди на сцене. Меня она не видела, что неудивительно, и не замечала взглядов, которые на нее бросали. Джемма приковывала к себе внимание.

Даже в этом дрянном баре, где она сидела, напевая себе под нос и копаясь в телефоне, взгляды слетались к ней, как мотыльки к лампе глухой ночью. И дело не только во внешности, хотя Джемма действительно была красива и знала об этом. Дело в ощущении чего-то неосязаемого – того, что искрилось под кожей и мчалось по кровотоку.