Я избегал этого. Моя чешуя еще не полностью восстановилась. Я даже не смел надеяться, что вновь обрету крылья, но как насчет цвета чешуи?
– Вы уверены, что это разумно, сир? – спросил Уриен, имея в виду то, что я велел Финли взять драконов под контроль и отбить у всех прежних дворян желание возвращаться к надменному поведению. Я сделал это прямо перед тем, как отправиться в путь.
Уриен следовал за мной на почтительном расстоянии. Он всегда придерживался старых обычаев, даже когда мир вокруг нас рушился.
Возможно, мне стоило сделать то же самое. Вернувшиеся драконы явно пытались восстановить тот порядок – и иерархию, – которые помнили. Они хотели притвориться, что проклятие не превратило королевство в руины.
Однако проклятие разрушило королевство. Оно пропустило нас через мясорубку, перемешало, а затем попыталось сжечь остатки. Возвращение к прежней жизни казалось невозможным. Честно говоря, это казалось даже неразумным.
Наше королевство испытывало трудности еще до того, как на него наложили проклятие. Нет, оно разлагалось изнутри. Путешествие по деревням в прошлом году открыло мне глаза так, как ничто другое не смогло бы. А теперь, когда я узнал, насколько волки и другие оборотни были недовольны прежней иерархией?
Нам нужно изменить все к лучшему. Я больше не хотел подводить своих людей. В юности я запер себя в тюрьме безразличия, пытаясь игнорировать те отвратительные поступки, которые совершал мой отец. Когда я больше не мог сдерживать свое отвращение, я ушел. Бросил народ на произвол судьбы, точнее на своего отца. Я спас себя и навлек проклятие на королевство.
Внезапное появление моей матери заставило меня осознать, что я жил не с тем призраком. Меня мучило чувство вины за то, что я бросил одного человека, свою мать, а надо было подумать обо всех остальных.
Теперь я все осознал.
И одним из открытий, которые я совершил, стала моя истинная пара. Финли была прирожденной альфой, как и Уэстон. В юном возрасте она заставила свою деревню объединиться, чтобы бороться с болезнью, вызванной магией демонов. Учитывая их социальное положение в королевстве, подвергшемся проклятию, им должно было достаться худшее, а вместо этого они пострадали меньше всех.
Стоит еще вспомнить, как она раздавала свое лекарство от демонической болезни, настаивая на том, чтобы бедные и богатые имели к нему равный доступ. И ту роль, которую она сыграла в снятии проклятия и освобождении нас от Долиона.
Если она увидит ошибку в организации королевского двора, то я, черт возьми, позволю ей это исправить. Я верю в нее.
– Пришло время народу усвоить, что королева – это не просто красивая кукла, – ответил я Уриену. – Королева – это лидер. Она может взять на себя бремя королевского долга бок о бок с королем. Мы будем править вместе, или все рухнет.
– Да, сир, – отчеканил Уриен. Он был не из тех, кто спорит, так что другого ответа я и не мог от него ожидать.
Мне нужно окружить себя людьми, которые не боятся говорить мне в лицо то, что думают. Людьми, которые не застряли в прошлом.
– Как Адриэль справляется со своими дополнительными обязанностями дворецкого? – спросил я, пробираясь между деревьями на поляну, достаточно большую для превращения.
– Он подает надежды, но его сердце не лежит к такой работе. Его не обучали прислуживать во дворце, и это заметно. Что даже хорошо, потому что я слышал, что его волк отказывается расстаться со стаей Уэстона. Человек и волк поссорились, и волк прикладывает все силы, чтобы сохранить связь с той стаей.
