Алла кивнула. Да, она и себе нальет.
– Вот и хорошо!
Он выпил – даже не поморщился, затем снова махнул рукой в сторону кухни:
– И закуски принеси!
Она разогрела котлеты, нарезала сыр, открыла банку соленых помидоров. Миша сидел в кресле и курил, наблюдая, как она накрывает на журнальный столик в гостиной. Курить здесь нельзя… Но ему можно… Или нельзя?
Алла вдруг остановилась посреди комнаты как вкопанная. Что это вдруг на нее нашло? Почему она потакает его прихотям? Она ему не рабыня, об которую можно вытирать ноги. А ведь он нарочно командует здесь, чтобы унизить ее.
– Что такое? – спросил он, с лукавой насмешкой глядя на нее.
– Здесь не курят.
Какое-то время он внимательно смотрел на нее, смакуя во рту табачный дым, затем вдруг затушил сигарету о свою ладонь. Ему должно было быть невыносимо больно, но он даже глазом не моргнул.
– Договор вступил в силу, и мы должны его обмыть. – Он поднял свою рюмку и взглядом велел Алле присоединиться.
Отказываться она не стала.
– Понимаешь, в чем дело, детка. Мы не составляли этот договор на бумаге, мы не подписывались под ним. Но этот договор подписан кровью. Кровью твоего насильника. А ты знаешь, кто он такой, этот Сугроб? Он криминальный авторитет, у него своя банда. Как думаешь, нам будут за него мстить?
– Нам? – вздрогнула она.
– Нам. Тебе и мне… Мы с тобой соучастники убийства. Хочешь ты этого, детка, или нет, но мы повязаны кровью, и у нас теперь нет другого выхода, как быть вместе. Ты со мной согласна?
Алла тупо кивнула.
– Ты видела моих ребят. Это моя команда. Там все подчиняются мне. Я главный, а они мне подчиняются. Потому что мы все повязаны кровью. И ты повязана со мной кровью, поэтому тоже должна мне подчиняться. А если не хочешь, то останешься одна, и тебя некому будет защитить. Ты меня понимаешь?
– Да.
– Хочешь остаться без моей защиты?
– Нет.
– Ты будешь мне подчиняться?
– А что у тебя за команда?
– Я спрашиваю, будешь мне подчиняться? – Миша безжалостно давил на нее взглядом.
– Да, – не выдержала она.
– Тогда налей еще водки, – с насмешкой дрессировщика сказал он.
Алла подчинилась – и ему налила, и себе. Выпив, Миша вынул из пиджака сигарету и щелкнул перед ней несуществующей зажигалкой. Она все поняла и метнулась на кухню, принесла оттуда спички, зажгла сигарету.
– Ты хорошая девочка, – с хозяйским видом обнял он ее за талию и заставил сесть к себе на колени.
– А ты сказал ему, за что ты убиваешь? – неожиданно для себя спросила она.
– Сказал.
– Он умолял тебя о пощаде?
– Нет, он умолял о пощаде тебя, – совершенно серьезно ответил Миша. – Ты не слышала?
– Слышала!
Алла не врала. Сколько раз она представляла, как Сугроб стоит перед ней на коленях и со слезами на глазах взывает о пощаде. И ни разу она его не помиловала.
– Слышала! – повторила она. – Но я его не пощадила!
– Поэтому я его застрелил. А потом отрезал голову. Для тебя.
– Для меня, – закрывая глаза, прошептала она, и ей вдруг захотелось целиком покориться Мише…
