– Твои руки у нее на заднице очень способствовали моему доверию, как и твой язык у нее в горле, – не выдержав, процедила я. – Скажи, что она сама на тебя набросилась. А ты отбивался.
– Звучит смешно, но это правда, – с раздражающей и немного растерянной иронией подтвердил Люк. – Мы уже прощались, она от избытка чувств решила меня поцеловать. Я опешил поначалу, потом отстранился. Марин… это недоразумение. Клянусь. Черт… я очень виноват. Прости, детка. Пожалуйста.
Я задумалась, прислушиваясь к своим ощущениям. Кембритч был очень убедителен. Я знала, что он умеет быть убедительным.
– Знаешь, – проговорила я, больше не делая попыток отстраниться, – а мне уже все равно, хотел ты ее или нет, любовница она тебе или нет. Достаточно того, что я видела. Я, может, и желала бы забыть и простить, но не смогу больше с тобой быть, Люк. Мне будет противно целовать тебя, у меня сейчас вызывают отвращение твои прикосновения, – я передернула плечами, глаза его сузились, и голос мой снова стал прерываться от сдерживаемых слез. – До этого… я шла сказать, что выйду за тебя, Люк, но теперь – нет.
– Марина, – сказал он потерянно, – ты обижена, я понимаю.
– Я раздавлена, – честно призналась я. – Уничтожена, Люк. Была любовь – и нет. Мне жаль, что это случилось. Мне жаль и тебя, и себя. И ребенка жаль.
Он непонимающе моргнул, затем сглотнул, опустил виноватый взгляд на мой живот. Руки стали мягче.
– Ты беременна.
– Да, – всхлипнула я жалобно.
– Поэтому ты хотела согласиться?
– Я бы согласилась в любом случае, Люк. Но не теперь.
– Я ведь тебя не отпущу, Марина, – уверенно сказал он. Я нервно засмеялась.
– А что ты сделаешь, Люк? Будешь держать меня силой? Заставишь выйти за себя? Так за моей спиной Рудлог. Начнется война. Попробуешь уговорить? Что ты можешь мне сейчас еще сказать? Да и вообще, – горечь моя переливалась через край, и желание сделать больно было нестерпимым, – с чего ты взял, что это твой ребенок? Что ты у меня был единственным мужчиной?
– А я не был? – внимательно спросил Люк, глядя мне в глаза. Я не смогла соврать – опустила ресницы, отвернулась.
– Я иду домой, Люк.
– Стань моей женой, Марина, – проговорил он настойчиво. – Несмотря ни на что. Мы переживем эту ситуацию. Я сделаю все, чтобы ты забыла.
Я засмеялась, оглянувшись на него.
– Ты меня не слышал? Я не могу, Люк. Мне противно.
– А как же ребенок? Ты думаешь, я позволю своему наследнику расти без отца?
– Не переживай, – сказала я, ядовито улыбаясь, – ты себе еще сделаешь, а я найду хорошего мужа и ребенку – прекрасного отца. Любой аристократ Рудлога сочтет за счастье взять меня в жены даже с десятью детьми.
– И ты пойдешь? – снова проницательно спросил Кембритч, не реагируя на мой яд, и я дернула головой и зашагала по дороге в сторону замка. Мне было так плохо, что хотелось только сбежать, и никакие слова не могли заставить меня остаться.
– Марина, – позвал Люк. – У Луциуса есть наши фотографии из Эмиратов.
Я, холодея, обернулась.
– Если мы сегодня не поженимся, вечером снимки будут во всех газетах Инляндии.
– Боги, – простонала я, сразу представив последствия. – Как ты… как ты допустил?
– Я виноват, – снова сказал он, играя желваками, и я словно воочию увидела, какими глазами на меня посмотрят Василина и Мариан, и что они будут мне говорить, и как начнут в народе сплетничать и про Ани, и про меня, и про всю семью Рудлог. Сжала кулаки, застонала от отчаяния.
