– Доброго тебе утра! – дружелюбно пожелал Корнел, и тут же поймал себя на том, как это нелепо звучит. Малышка оглядывалась на лучи света, льющиеся в окно, так, будто опасалась в них живьем сгореть. Ее изогнутые треугольником коричневые брови напряженно морщились. Грибы и ягоды рябины из своих волос она так и не достала. Странно, как за ночь они не засохли. Наоборот, рябиновые гроздья, переплетенные с вьюнком и грибами, теперь спускались ей на шею, плечи и наряд, и, казалось, что они растут прямо у нее из-под кожи. Где только она сумела собрать грибы и рябину: ни то, ни другое возле замка не растет.
– С кем ты приехала? – девочка не отвечала, и Корнел опустился перед ней на корточки, чтобы сравняться с ней ростом. Обычно это вызывало у детей большее расположение, чем, если смотреть на них снизу вверх. – Твои родители здесь, при дворе? Кто они? – судя по дорогой изысканной парче наряда, ее родители были герцогами, не меньше.
– У меня нет родителей, – девочка покачала головой. – Я слишком взрослая, чтобы их иметь.
Вот как! Сирота, значит. Наверное, единственная наследница очень знатного рода, поэтому опекуны привезли ее ко двору, чтобы представить новому монарху. Корнелу показалось, что он нашел подругу по несчастью.
– Мой отец тоже умер.
– Но мои родители не умерли. У меня просто их нет.
– Они бывают у всех, даже если ты их не помнишь. В младенчестве, например, никто и не помнит, что потерял родителей. Но когда вырастешь, тебе покажут их портреты. Мне, когда я вырос, показали портрет матери. Она была очень красивой, когда была живой.
– Люди умирают. Ты прав! Но не мы, – тонкий голосок девочки был холодным, как дуновение мороза. – И у тех, кто из нашего рода, а не из вашего, родителей не бывает.
Корнел ее не понял. Вероятно, она продекламировала какой-то стишок.
– Представляешь, вчера я подумал, что ты мне приснилась, – он, будто и сейчас, видел сон, потому что растения, оплетавшие ее голову и шею, вдруг зашевелились и поползли по коже вниз, как живые. Корнел сморгнул. Надо меньше пить, хотя он, вроде, вчера ничего, кроме воды и не пил. Разве только воду в колодце кто-то забавы ради разбавил крепким элем.
– В любом случае, я рад, что это был не сон. Ко двору уже давно не допускали таких, как ты. Но теперь правила меняются.
Корнел имел в виду, что ко двору не пускали детей, но девочка поняла его по-своему.
– Я знаю, что представителей моего рода хотели выжить отсюда. Все щели заделали от нашего проникновения. Но закрыть границы между мирами навечно нельзя.
– Как тебя зовут? – Корнел решил перейти на более простую тему, чтобы не слышать непонятных размышлений. – У тебя ведь должно быть какое-то имя?
– Ливела.
– Никогда не слышал такого имени.
– Ни одно имя не должно повторяться, у каждого оно свое, – какой серьезный у нее тон, действительно, как у взрослой.
– А каков твой титул?
Ливела промолчала.
– Ты представишь меня его величеству? – после недолгой заминки решилась попросить она.
Корнел чуть не рассмеялся. Если б она знала, как легко это просьба исполнима.
– Считай, что ты уже представилась ему сама.
Ливела смотрела недоверчиво, а рябина на ее коже перекатывалась, как бисер.
– Король это я, – снисходительно пояснил Корнел. Наверное, она ожидала увидеть на его месте седого старика в короне.
– Я имела в виду императора. Я так давно мечтаю поближе познакомиться с ним. Он мог бы защитить мою рощу от вражеских налетов.
