– Ну наконец-то! – проворчал он. – Теперь-то ты соизволишь освободить меня от своего присутствия?
Пес, чье тепло Гита хорошо ощущала сквозь ткань где-то в районе талии, заскулил – совсем негромко, но в этой части дома царила полная тишина.
– Это что за звук? – удивился Бада-Бхай.
Гита приложила руку к животу:
– Несварение, – пояснила она. – Такое бывает с возрастом.
Карем ждал ее за воротами, хмуро пиная мыском ботинка камешки.
– Все в порядке, Гитабен?
– Да, – отозвалась она. – Но нам лучше поторопиться.
– Я помню, – кивнул он, – тебе надо за покупками. Куда пойдем?
Гита оглянулась. Сколько у них времени до того, как кто-нибудь из людей Бада-Бхая выйдет на задний двор? Она ухватила Карема под локоть, и он с удивлением посмотрел на ее руку.
– Э-э… лучше побежим, – быстро сказала Гита.
– Что?..
Из дома Бада-Бхая донесся свирепый вопль.
– Скорей! Погнали!
Они бросились по улице к перекрестку, хотя оба не имели привычки к спортивным упражнениям, добежали до угла и, завернув за него, оказались на оживленном базаре. Гита устремилась вперед прямо через толпу, вместо того чтобы обогнуть самые большие скопления народа у разных прилавков, – надеялась таким образом оторваться от преследователей. Она боялась, что от тряски псу у нее в сумке станет еще хуже, но и не думала останавливаться. Карем не отставал, хотя наверняка решил, что она спятила. Ленивые продавцы сидели, скрестив ноги, на разложенных прямо на земле кусках брезента и вяло покачивали у себя над головой палками с привязанным к ним носовыми платками – отгоняли мух. Сторонники агрессивного маркетинга стояли в проходах и совали в лицо каждому встречному свой товар – от обуви до пучков фенхеля.
Торговые ряды вывели Гиту и Карема на улицу со зданиями из кирпича и бетона, где они, не сговариваясь, перешли на шаг и сразу остановились.
– Что… – выдохнул Карем, согнувшись и упершись руками в коленки. – Что это было вообще?!
– Я отпустила собак. Не могла иначе.
– Чего-чего ты сделала? – уставился он на нее, но безо всякой злости. Гита хорошо знала, что такое злость. Карем всего-навсего был ошарашен.
Они отошли на тротуар – с базара вырулил грузовик с гирляндами из бархатцев на ветровом стекле и покатил к храму в дальнем конце улицы. На крыше кабины красовались два громкоговорителя и какие-то политические баннеры. Из громкоговорителей неслись пронзительные речи, но у Гиты так оглушительно гудела кровь в ушах, что она не разбирала слов.
Карем наконец отдышался.
– Выпустила собак? – повторил он. – Ну и отлично.
– Ты с ума сошел? А если Бада-Бхай тебе отомстит?
Карем пожал плечами:
– Он уже разорвал нашу сделку. Для меня это и так нехилый удар под дых.
Гита сглотнула. До нее вдруг дошло, что, если они с Фарах убьют Самира, Карем потеряет клиента. То есть они фактически планировали ограбить Карема, хотя до сих пор ей казалось, что в их преступлении не будет ни одной невинной жертвы.
– Найдешь другого партнера, – сказала она.
– Здесь не найду.
Тут Гиту накрыла волна страха за саму себя – теперь ей угрожали уже двое мужчин вместо одного, к Самиру добавился Бада-Бхай.
– А он правда такой крутой криминальный авторитет? – осторожно спросила она.
Карем рассмеялся:
– Он вообще не авторитет, только строит из себя большого босса и мафиозного дона. Сам себе кличку эту придумал – Бада-Бхай, хочет прослыть крутым. А на деле никак не может разобраться со своими бабами – с женой и с… – Он закашлялся и умолк.
