– Либо она, либо сиамская кошка. Я решила, что ты выберешь игуану.
Посмеиваясь, подруга отвечает:
– По крайней мере, ты не растеряла чувство юмора.
Я вытираю нос рукавом рубашки и шумно вздыхаю.
– Спасибо, Сло. Мне ужасно не понравилось то, что ты сейчас сказала, но спасибо. Ты – единственная, кто не ходит вокруг меня на цыпочках, будто я стеклянная.
– Ты моя лучшая подруга. Я люблю тебя больше, чем некоторых членов семьи. И любую суку за тебя порву. Не забывай об этом.
Я не могу удержаться от смеха.
– Теперь мы можем повесить трубку? – спрашивает она.
– Да, – говорю я, посмеиваясь. – Можем.
– И ты сейчас пойдешь стучаться в соседнюю дверь, чтобы оторваться с этим достойнейшим представителем мужского рода?
– Нет, но моя вагина благодарит тебя за беспокойство.
– Ладно, только не жалуйся, если у следующего твоего ухажера будут генитальные бородавки и убийственный запах изо рта.
– Спасибо за твою веру в меня.
– Пожалуйста. Созвонимся завтра?
– Ага. До скорого.
– Можешь еще позвонить, если вдруг случайно соскользнешь и упадешь с огромного чле…
– Пока!
Я с улыбкой вешаю трубку. Только со Слоан можно перейти с рыданий на смех за какую-то минуту.
Встретить ее было удачей. И у меня есть тревожное подозрение, что за все эти годы Слоан стала для меня чем-то большим, чем просто лучшей подружкой и плечом, в которое можно поплакаться. Она спасла мою жизнь.
Звонок в дверь отвлекает меня от этих мыслей. Я хватаю коробку салфеток со столика, вытираю нос, приглаживаю волосы и пытаюсь прикинуться нормально функционирующим взрослым человеком.
Я подхожу к двери, смотрю через глазок и вижу на пороге молодого незнакомого парня с белым конвертом в руках.
Когда я открываю дверь, он спрашивает:
– Натали Питерсон?
– Да, это я.
– Здравствуйте, я Джош Харрис. Мой отец владеет апартаментами «Торнвуд» в Лейкшоре.
Я замираю и перестаю дышать. Кровь леденеет.
Дэвид жил в Торнвуде, когда пропал.
– Да? – удается прохрипеть мне.
– Мы тут делали капитальный ремонт: крыша, много работы с отделкой. Знаете, прошлая зима была суровой…
– И? – перебиваю я срывающимся голосом.
– И мы нашли это, – он протягивает мне конверт.
Я смотрю на конверт выпученными и полными ужаса глазами, как будто там бомба.
Джош робко продолжает:
– Эм, папа рассказывал мне, что случилось. С вами. Меня тогда тут не было, я жил с мамой в Денвере. Родители в разводе, так что… – Явно смущаясь, он откашливается. – В общем, этот конверт застрял между стеной и почтовым ящиком в лобби. Знаете, такие, которые открываются спереди?
Он ждет какого-то ответа, но я потеряла дар речи.
На конверте написаны мое имя и адрес. Это почерк Дэвида.
Кажется, меня сейчас стошнит.
– Мы не очень понимаем, что случилось. Ну, ящик для отправки почты был довольно потрепанный. Там была дырка в том месте, где он проржавел, так что… Видимо, конверт просто завалился в щель и застрял. Мы нашли его, когда стали менять ящики.
Он протягивает мне конверт. Я в диком испуге шарахаюсь от него.
Глядя, как я пялюсь на письмо, не в силах двинуться и практически задыхаясь, Джош объясняет:
– Оно… Ну, оно адресовано вам.
Я глухо шепчу:
– Да. Да. Сейчас… подождите секунду.
Он смотрит налево. Смотрит направо. Он явно очень, очень сожалеет, что позвонил в эту дверь.
– Извините. Ради бога, извините.
Я вырываю конверт у него из рук, разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и захлопываю за собой дверь. Упираюсь в нее, прижав конверт к груди, и пытаюсь справиться с дыханием.
