– Наверное. Я свой маленький сейф завела только после.
После его исчезновения, имеется в виду. После того, как моя жизнь кончилась. После того, как мое сердце перестало биться навсегда.
Но воспоминание о том, как Кейдж глядел на меня за столиком в «Майклс», напоминает: не навсегда. Что бы я там ни думала, в этом стареньком моторчике еще теплится жизнь.
Кейдж. Кто ты?
– Да, так и есть, – подытоживает Слоан. – Это был сюрприз.
– Дэвид ненавидел сюрпризы. Он даже не любил, когда я поджидала его за углом, пока он ходил по дому. Всегда подпрыгивал до потолка.
– Но сюрприз же был для тебя, а не для него. А если кому-то и могло прийти в голову, что банковская ячейка покажется милым сюрпризом новоиспеченной супруге, то это Дэвиду. У него была душа бухгалтера.
Я улыбаюсь.
– Это правда.
– Помнишь тот раз, когда он подарил тебе бумажник на день рождения?
– В котором лежал купон с двадцатипроцентной скидкой на массаж ног? Как такое можно забыть?
Мы смеемся, но потом умолкаем. Через минуту я тихо спрашиваю:
– Слоан?
– Да, детка?
– Как думаешь, меня это сломало?
Твердым голосом она отвечает:
– Нет. Я думаю, что ты отчаянная сучка, которая прошла через такое дерьмо, какое никому не пожелаешь. Но оно осталось где-то за поворотом. Теперь все будет хорошо.
– Обещаешь?
– Обещаю.
Будем надеяться, она права.
– Ладно. Если ты так говоришь, я верю.
– Всю жизнь тебе говорю, что нужно слушать меня, тупица. Я гораздо умнее.
Я только посмеиваюсь.
– Ты вообще нисколечко не умнее меня.
– Еще как.
– Не-а.
В ответ она гордо выдает:
– Да, умнее, и у меня есть доказательство!
– Просто не терпится его услышать, – бормочу я.
– Ваша честь, представляю суду следующую неопровержимую улику: вагина подсудимой!
Я фыркаю.
– Как мило. А аудио- и видеоматериалы предоставлены будут?
Она игнорирует мой комментарий и набирает в легкие воздух:
– Со стороны подсудимой она подвергалась постоянным истязаниям с помощью персональных устройств для самоудовлетворения, настроенных на максимальный режим, особенно после встречи с неким Кейджом… как бишь там его фамилия. Скажешь, я не права?
– Что у тебя за одержимость моей вагиной? – ворчливо спрашиваю я.
С еще большей гордостью в голосе она провозглашает:
– Так и думала!
– К вашему сведению, госпожа прокурор, я не использовала никаких электронных устройств с момента встречи с названным мужчиной.
– Хм-м-м. Только пальцы, да?
– Исчезни, злобная ты ведьма.
– Извини, но никуда я от тебя не денусь.
– Почему каждый телефонный разговор с тобой заканчивается тем, что мне хочется найти высотное здание и с него спрыгнуть?
Слоан смеется.
– Это любовь, детка. Если тебе не больно, значит, она ненастоящая.
Забавно, как случайно брошенная фраза может в будущем оказаться самым точным и достоверным описанием действительности, словно какое-то страшное пророчество.
Проходит месяц. Потом еще один. Наступает и проходит День благодарения. Днем мне не дают заскучать уроки, а по вечерам – Слоан, Моджо и мое творчество.
Я снова начала рисовать. Не детальные пейзажи, которые писала раньше, а абстракцию. Жирные, агрессивные мазки – эмоциональные и несдержанные. Пейзажи – они про то, что я вижу, а это… про то, что чувствую.
Я не собираюсь никому их показывать. Это скорее духовное промывание желудка, нежели искусство. Полагаю, абстракции – всего лишь этап, который пройдет, но сейчас я полностью в это погружена.
А еще живопись гораздо дешевле, чем терапия. И эффективнее.
