Я решаю пройтись до ботсада пешком, а не ехать на велосипеде. В спину припекает, тележки с продуктами, которые волокут по тротуару старушки-китаянки, пиликают, как музыкальные автоматы. Я – экскурсовод Акила. Буду трещать без остановки, чтобы он не заметил, что я ничего не покупаю. Покажу ему свои любимые уголки фермерского рынка и поведаю историю о том, как семейства Ву и Гонзалезов устроили потасовку из-за последних двух персиков. Расспрошу его о пранках, которые они с его лучшим другом Луисом устраивали учителям, и поспорю о том, какой вид искусства самый классный. Будем хохотать, пока не истечет мой час.
Подходя к рынку, я замечаю его – реального Акила из плоти и крови. Его губы шевелятся, и поначалу мне кажется, что он обращается ко мне. Но тут до меня доходит, что его корпус повернут в другую сторону, носки обуви направлены к человеку, которого скрывает ствол большого клена. И это не один человек, а несколько: кучка девиц в драных джинсовых шортах и шелковых майках смеются над тем, что он им рассказывает. Девиц я узнаю по их акриловым ногтям и темным очкам «Прада». Это девчонки из Фэрроу. Бывшие подруги Эверет.
Я опускаюсь на корточки за почтовым ящиком и прислоняюсь спиной к раскаленному металлу. Одно за другим набегают воспоминания. Хруст рыжих листьев возле ресторана и задорные сообщения Эверет. Ей не терпелось сводить подружек в наш ресторанчик. Она неделями только об этом и разговаривала. Уверяла, что они придут в восторг от нежных дамплингов в бульоне и воздушных булочек со свининой. Отец одной из них заведует ресторанной рубрикой в «Нью-Йорк Таймс», так что если девчонки побывают в ресторане, может, и «Таймс» захочет сделать материал или взять у нас интервью. Отличная выйдет реклама.
Эверет с подружками объявились вечером вторника: клетчатые форменные юбки, высокие гольфы в рубчик. Я встречала гостей, а Сиси путалась у меня под ногами и дергала за штанины, потому что это казалось ей смешным. Ресторан был заполнен наполовину, что неплохо для будней, но родителей такое, конечно, не устраивало. Дверь распахнулась, и внутрь впорхнула Эверет в рубашке, завязанной под грудью так, чтобы виднелся пупок. Вслед за ней зашли подружки, которым она объявила, что это ее любимый ресторан. Они оценивающе рассматривали заведение, а я наблюдала за их лицами как в кино: замедленное движение, крупные планы. Началось все с наморщенного носика, брезгливого взгляда на облезлые красные диваны, нажатия лофера на ковролин. Затем один из наших завсегдатаев, мистер Цянг, – у него из ушей торчали волосы, и видел он не дальше фута от собственного носа, – сплюнул жвачку в фарфоровую чашку. О господи, прошептала одна из девчонок, достаточно громко, чтобы услышали мы с Сиси. Сестренка даже отвлеклась от проказ. Ко мне подошла Эверет. Это моя лучшая подруга, сказала она, Джиа Ли. Фифы из Фэрроу уставились на меня без всякого выражения, будто не могли вообразить дружбу между девчонкой в заляпанной жиром одежде и будущей звездой Бродвея.
После этого я провела их к столу. Девицы попробовали жареные дамплинги – обгрызли уголки у полумесяцев, – а затем выбрались из-за стола. Глаза Эверет сверкнули, но она ничего им не сказала. Прошла осень, улицы затопила слякотная зима. Фотки школьной клики все реже появлялись в социальных сетях Эверет. К концу одиннадцатого класса те девчонки окончательно пропали из галереи у нее в телефоне. О том случае мы больше не вспоминали.
